Юрий Волгин - После нас

Странник отрицательно покачал головой:

– Я не курю.

– Ну, как знаешь. А я вот иногда позволяю себе расслабиться. Пойдем, постоим, покурим, дождь вроде уже заканчивается.

Они вышли наружу и встали под коротким козырьком из гнутой жести. Дождь действительно уже сходил на нет, но небо как будто нахмурилось, стало еще более темным. И если бы хлынула новая порция холодного ливня, то странник этому бы не удивился.

Семен достал из пачки сигарету, привычным движением вставил ее в рот и поджег от миниатюрной тоненькой зажигалки. Потянуло дымом, который Густаву нравился даже меньше, чем пыль или запах горящей пластмассы. Как там поживает кондиционер в корабле, кстати? Не сжег ли его Бояр окончательно?

Густав присел, опершись о стену, и накинул на голову капюшон толстовки, защищаясь от капель дождя. Семена дождь не волновал вовсе, он вышел из-под укрытия и стоял под ним, лишь отведя руку с сигаретой чуть назад, чтобы она не намокла.

– Слушай, а я так и не понял толком вашу историю, что рассказывал Захарий вчера. Вы все тут когда-то были обычной общиной? – спросил Густав.

– Да. Ну, не совсем обычной, если мы решили осесть в городе, не правда ли? – Семен усмехнулся и выпустил изо рта аккуратное колечко дыма, чем несказанно удивил Густава – подобных фокусов он еще не видел.

– Что есть, то есть. Я вообще первый раз слышу такое.

– Наверное, так совпало, что в общине на тот момент собрались люди с одинаковыми взглядами на жизнь. Мне тогда было слишком мало лет, чтобы я принимал какие-то решения. Но если бы меня спросили, то я бы ответил положительно, потому что мне не нравится, что люди в новом мире не имеют дома и бродят, словно звери, не знающие пристанища.

– То есть тебе меня жалко, к примеру?

– Не обижайся, но да. Человек в жизни имеет две точки маршрута – начало и конец, рождение и смерть. Но есть еще две, которые между ними. Это цель впереди и место позади, куда хотелось бы вернуться. Родина. Вот у тебя есть цель, но нет дома. Он с тобой, твой корабль, но все же это не то, что нужно обычному, нормальному человеку.

– У меня есть место, куда я могу вернуться. Это дом, где я родился, – сказал Густав.

– И часто ты туда возвращался? Сколько раз ты был там?

– Один.

– Вот видишь. Все это не то, не то. – Семен меланхолично стряхнул пепел.

– Ладно, у нас разные взгляды на жизнь. Давай расскажи лучше об общине. Как вы тут оказались и куда делись все ваши корабли?

– История на самом деле очень короткая. Я знаю ее со слов матери, но она никогда мне не говорила о том, что мы сбежали буквально из-под носа Легиона. Странно, да? Ни разу не слышал от нее про Легион, только в виде кошмарных сказок на ночь, которые так любят некоторые молодые мамаши, не понимающие, что их дети потом не могут уснуть полночи.

– Мне никогда ничего не рассказывали на ночь, – заметил Густав.

– Повезло. Но не в этом суть. Я знаю историю нашей семьи, большой семьи, с того момента, как мы въехали в Тиски. Со временем эта легенда обросла фантастическими подробностями, и сейчас тебе любой ребенок расскажет, что в этот миг на небе взорвалась радуга и повсюду зацвели райские цветы, но, сдается мне, все было немного прозаичнее. Мы просто наткнулись на этот не очень большой город, в котором было бы комфортно жить. И остались в нем, найдя вот этот замечательный двор. Потом началось его обустройство, первым делом построили забор. Нас, кстати, собралось не очень много, всего шесть кораблей, по два-три человека в каждом. В Тисках мы нашли единомышленников, поэтому некоторые ныне живущие в семье знать не знают ничего об общинах и кораблях, они родились тут, в городе.

– Куда же вы дели все машины?

– Сожгли. – Семен подул на кончик сигареты, и он ярко вспыхнул красным угольком. – Прям как корову.

– Но зачем было жечь?! Ведь корабль в нашем мире, он… Нет ничего ценнее корабля! – воскликнул Густав.

– Ошибаешься. Ты просто не видишь перед собой другие ценности. И некоторые из нас их тоже не видели. Поэтому и цеплялись за машины, как за Бога. Корабли спалили для того, чтобы прозрели все, от мала до велика. Чтобы не было больше никаких соблазнов. Остались только два вот этих квадроцикла, но на них далеко не уедешь, они годятся для охоты, но и только. Необходимые для семьи вещи.

– Я не понимаю, – прошептал Густав, взявшись за голову. Если бы эти дикари не сожгли в свое время корабли, то у него сейчас был бы реальный шанс вернуть свой мир. Во всяком случае, действовать легче именно с кораблем, чем вот так, с голым пузом и сверкающей задницей, переть на Бояра.

– Ты и не поймешь, – сказал Семен. – Но когда мы избавились от кораблей, всем стало легче. У нас исчез груз ответственности, сам посуди. Если бы мы оставили корабли, что из этого вышло? Мы бы никогда не осели здесь, потому что знали – в любой момент можем сорваться и уехать. Далее. Тот же Бояр. Он мог бы, не разбираясь, нужны нам машины или не нужны, перерезать всех нас и забрать корабли себе. Если кто-то хочет научиться летать, ему нужно отрезать ноги. Так мы и сделали.

– Вы ошиблись. Очень здорово ошиблись.

– Разве? – Сигарета уже практически дотлела, и Семен теперь держал ее между большим и указательным пальцем, спрятав в ладони. – Если бы мы ошиблись, то ты в свое время прошел бы мимо заброшенного, разрушенного двора. Но нет, ты нашел людей, живущих в свое удовольствие и строящих новую жизнь. И отец Захарий, убедивший большинство, что от кораблей нужно избавляться, оказался прав на сто процентов.

– Так это был он, – сказал Густав. – Как же я не догадался-то!

– Да, он. Вижу, что он тебе не нравится, и я тебя понимаю. Ты безбожник, Густав, и странник. Можно даже сказать, что именно ты дикарь.

Густав ухмыльнулся, низко наклонив голову, и капюшон это скрыл.

– Я вот, – продолжал Семен, – не люблю персиковый порошок. Мы нашли целый склад с растворимыми порошками и теперь раз в месяц устраиваем небольшой праздник сока. Склад этот находится на юге города, и у него прохудилась крыша. Поэтому, когда мы отыскали его, большая часть порошка превратилась в негодный кашеобразный кисель. Но уцелевшие ящики мы притащили домой. Очень вкусная штука, особенно клубничный. Не пробовал?

– Нет. Я пью только воду.

– Попробуешь. Так вот, я не люблю персиковый сок из этого порошка, но обожаю сами персики. Если походить по городу, то можно найти персиковые деревья в некоторых дворах. Главное – успеть, чтобы никто не наткнулся на них до тебя, но у меня имеется пара секретных тайничков, о которых мало кто знает. Как-нибудь покажу тебе, если останешься у нас.

– Видно будет, – сказал Густав.

– Договорились. – Семен щелчком отбросил окурок метров на пять и выпустил последнюю порцию дыма. – Я закончу мысль: персиковый сок не люблю, противная сладкая гадость. А вот персики люблю. Ты можешь не любить отца Захария, но должен любить Бога, потому что Он создал тебя и дал тебе жизнь. Улавливаешь?