Дмитрий Матяш - Z.O.N.A. АТРИум

Жаль, что некоторые люди думают, будто каждое из атрийских существ — людоед. Возможно, они бы избежали многих проблем, если бы не пытались их уничтожать при каждой встрече, думая, что у тех на уме только их мясо.

Потерявший от ужаса дар речи майор сначала стоял, ошарашенно вглядываясь в наклонившуюся к нему голову гельминта, а потом вдруг закричал, дважды в него выстрелил и бросился бежать. На ходу он чуть не сбил Кудесника, продолжающего изображать из себя памятник, и взлетел на камышовый островок. Раненый червь дернул щупальцами, издал пронзительный, чем-то напоминающий совиный писк и ушел обратно под землю. Вода и болотная жижа из воронки столбом взметнулись к небу, будто земля от мощного взрыва, облив бродягу с головы до ног.

Кудесник этого не видел, но, судя по тому, что суетившийся на островке майор стрелял в воду, воронка образовывалась в ближайшей к нему бочаге. Кудеснику не хотелось ему помогать, подсознательно он даже был рад тому, что так получилось, — будет знать, самонадеянный сукин сын, как играть в подобные игры и, главное, тыкать ему в спину пистолетом! Но вот есть же кое-что в человеке, что толкает его в подобных ситуациях на безрассудные поступки. И это совсем не чувство жалости. Скорее гораздо более редкое качество — способность поставить себя на место того, кто безнадежно попался в чьи-то когти. Ведь ты, окажись в подобной ситуации, хотел бы, чтобы тебе помогли, так же? Небось полжизни не задумываясь отдал бы — только пусть выручит кто, подаст руку помощи, хоть друг, хоть враг! И куда сразу деваются мысли, обычно возникающие, когда видишь, как кто-то влип по-крупному, вроде: «А-а, все равно уже не жилец, зачем лишний раз мне рисковать?» О себе ведь так не хочется думать, верно? Называть себя «не жилец» и безучастно махать рукой.

— Ох и дурак же я, — пробормотал Кудесник, бросаясь обратно. — Ох и дурак!

Следы их маршрута все еще оставались видны на поверхности, да и память еще, слава богу, не подводила. В двадцать раз быстрее, чем они продвигались вперед, Кудесник помчался назад. Не чуя под собой ног и не думая о том, скольких еще гельминтов может привлечь своим шумом, он оббежал светящуюся синим аномалию, перепрыгнул небольшой бочажок и, призвав оставшиеся силы, бросился к месту крушения.

— Черт! — выкрикнул он, приблизившись к месту назначения. — Черт! Черт! Черт! Твою мать!..

Вертолет почти полностью ушел в болото. Десантный отсек был залит однотонной жидкой кашицей, и до мерцающей под потолком желтым светом контрольной лампочки оставалось не больше двух сантиметров.

«Боже, что я делаю? Боже, что я делаю?» — вспыхивало в голове бродяги, но он, словно одурманенный, продолжал снимать с себя куртку и в одночасье разгребать под дверным проемом грязь, чтобы можно было влезть внутрь.

Тяжелый вертолет медленно погружался в пучину ила. Времени было катастрофически мало, но отдаленные крики майора, бегающего по краю лезвия, и пахканье пистолета подсказывали, что тот еще жив.

Сбросив бушлат и набрав в легкие как можно больше воздуха, Кудесник всунул голову в холодную, смердящую гнилью полужидкую массу. Все оказалось гораздо хуже, чем он мог предполагал, ведь одно дело — когда в нос и уши заходит чистая, прозрачная вода, и совсем другое — воняющая, пузырящаяся, во много раз плотнее по составу разбавленная грязь. Шевелить руками в ней было очень трудно, и первая попытка отыскать оружие не увенчалась успехом. Кудесник не дотянулся до скамьи. Нужно было лезть глубже, забираться в залитый отсек полностью, но верхняя кромка дверного проема уже давила ему на копчик, как лезвие гильотины. Если он влезет в вертолет полностью, назад пути уже не будет. Выбираясь обратно, чтобы набрать воздуха, он проскреб до крови спину, но даже не почувствовал этого.

Крики и выстрелы на островке к тому времени стихли. Но автомат теперь был нужен Кудеснику вдвойне позарез. Если он остался один, то без оружия ему с болот точно не выбраться. Нужно нырять. Но как, если вертолет с каждой секундой опускается все глубже? Это же верная смерть!

— К черту! — яростно ударив по обшивке вертолета ногой, крикнул Кудесник. — Пошел ты к черту! Тони, сука!

Поднялся на ноги, схватил плавающий на поверхности бушлат и уже развернулся было, чтобы идти прочь, но потом вдруг обернулся, бросил одежду и с разгону нырнул в отсек. Ухватился за петли для десантников, подтянулся — на поверхности некоторое время торчали лишь его ботинки. А затем и те ушли в грязь.

Наконец он нащупал плоскость скамьи. Как чумной начал шарить по ней и вдруг наткнулся на… протянутую ему холодную руку.

— О, Господи! — закричал он, но при этом ни одно слово так и не вырвалось из его глотки.

Ему показалось, что его тело щекочут не вздымающиеся пузыри, а прикосновения мертвых пальцев «азаматовцев», тех, кого он убил или кто из-за него умер… «Назад! Назад!» — билась в голове мысль. В панике он начал размахивать руками с утроенной силой, будто отбиваясь от невидимого противника, и случайно зацепил пальцами ремень автомата.

Как выбрался назад, он не помнил. Сознание возвратилось к нему тогда, когда он уже сидел возле торчащего из болота холмика моторного отделения, увенчанного короной винта с фрагментами лопастей. Сидел по пояс в грязи, обхватив руками колени, а поодаль уже был слышен звук, с каким стекает по канаве бурный дождевой поток. Гельминт поднял шею из бочага примерно метрах в десяти от бродяги. Наклонившись вперед, раскрыл пасть, пошевелил щупальцами у Кудесника над головой, убедился, что тот не выражает враждебности, и убрался восвояси, снова подняв в воздух облако воды и грязи.

Егор встал, взял нуждающееся в детальной чистке оружие, одежду и побрел в противоположную изначальному маршруту сторону. Дальше болото становилось гуще, вдали виднелась стена сосен — та самая, что поспособствовала мягкому приземлению, но это отнюдь не значило, что топи там заканчивались.

Он уже успел отойти на достаточное расстояние, когда услышал чей-то тихий, еле слышный стон и призыв о помощи. Голос долетал откуда-то слева, с «двух часов», как говорят спецназовцы. В той стороне, насколько это позволял разглядеть лунный свет, было чисто в том смысле, что не росли камыши и не поблескивали бочаги. Приглядевшись, Кудесник разглядел лежащего там человека.

Это был второй пилот вертолета, молодой совсем лейтенант, с тоненькими усиками и светлым лицом.

— Эй, вы, — позвал он дрожащим голосом. — Помогите, пожалуйста…

Кудесник еще издали увидел, что дела у парня плохи. Должно быть, он выпрыгнул на лету, когда вертолет еще только начинал терять высоту. Если бы он чуть повременил, то вместо высыхающего и достаточно твердого болота мог упасть в ил и тогда бы выжил. Но он выпрыгнул слишком рано, и теперь обе его ноги казались неественно длинными и выкрученными, будто принадлежали совершенно другому человеку.