Дмитрий Виконтов - Родиться в Вифлееме [СИ]

— У входа. Внутри есть освещение. Слабое, но все же… Что у Психа?

— Вышли к транспортному узлу, заблокировали все входы, теперь думают, как спускаться на третью палубу. Псих сказал, что в офисе шефа Медслужбы беспорядок: перевернуто кресло, дата-кристаллы разбросаны по всему офису. На драку не похоже — Псих и Танцор уверены, что кто-то куда-то очень сильно спешил. У меня все спокойно — дроны молчат, ничего подозрительного.

Девушка без особого интереса выслушало о «беспорядке» — это могло случиться и во время боя над красным миром, перед последним прыжком. А вот сказанное Чернышем прежде…

— Зачем им третья палуба? Придется обходить тоннель главных орудий…

— Они не смогли поднять переборку на первой палубе. Или поврежден механизм, или кто-то заблокировал с той стороны. Умник бился минут пять, но и он не сдюжил.

Вещунья вздохнула про себя, но промолчала. Хорошо хоть Психу хватило ума не лезть в служебную зону боевых постов.

— Ясно. Мы идем в зал реграва. Связь по расписанию.

Символ коммуникатора исчез. Жеска, как и остальные, слышавшая весь разговор, тут же переслала выжимку из отчетов «паучков»: все спокойно, ни врагов, ни друзей. За дверью контрольного зала реграва никого нет, освещение на самом деле отключено — маслянистый бледно-желтый свет идет от голограммы в центре помещения. Движение не отмечено, в электромагнитном спектре ничего нового.

Вещунья, прочитав куцее сообщение, ничего не сказала. Голограмма — это хорошо, это значит, что связь с регравом не утеряна, и можно надеяться на способность Везунчика наладить подачу энергии. А все остальное — плохо, но уже привычно.

Следовало бы двигаться дальше, но девушка не сразу заставила себя подать жестом команду остальным. Добрую дюжину секунд она смотрела вперед, борясь с желанием обхватить себя руками и включить на полную мощность обогрев сьютера: странный, непонятный холод, накатившийся на нее около транспортного узла, не отступал. Тогда она думала, что шалят нервы, но чем дальше они заходили в реакторный отсек, тем сильнее становился ощущение пронизывающей каждую клетку тела стужи. Дважды запущенная диагностика сьютера дважды дала отрицательный результат: никаких признаков неисправности, медицинские датчики молчали, даже визор не реагировал. Единственное, что изменилось — в груди словно поселился плотный комок, рассылающий оттуда ледяные волны. Больше никого подобная напасть не беспокоила: сьютеры поддерживали температуру человеческого тела, так что ни Жеска, ни Везунчик даже намека на холод не чувствовали. Мурена только призналась, что сразу после высадки ее будто обдало стылым ветерком, но ничего подобного больше не повторилось.

«У меня очень нехорошее предчувствие!» — словно смакуя каждое слово, медленно произнесла про себя Вещунья, решив, что с шалящими нервами она разберется позже — держать рейкер и думать не мешает, а остальное как-нибудь перетерпит. Визор получил команду тщательнее отслеживать психологическое состояние хозяйки, она же махнула рукой, указывая на дверь.

Порядок движения не меняли: Жеска сразу за ней, потом Везунчик и замыкающая Мурена. Пара «паучков» за спиной Мурены — не в счет.

Несмотря на заверения дронов, к двери подошли со всей осторожностью, не сводя реек «Бурь» с все четче проступающего в полумраке входа. Вещунья и Жеска получили изображение от «паучков», быстро переглянулись и одна за другой нырнули в проем — каждая к противоположному от себя углу, одновременно проверяя все, что может послужить укрытием. По хорошему, перед собой стоило бы бросить пару гранат — и Вещунья не преминула бы так и сделать, не будь это залом управления реграва. Здесь подобные шутки могли закончиться крайне печально — и потому пришлось положиться на удачу и реакцию.

На схемах комната управления напоминала скарабея, которому кто-то обкусил все лапки, кроме правой передней. По крайней мере, так предпочитали считать в ТехСлужбе. Вещунья, как и многие пилоты, находила больше сходства с насосавшимся крови клещом. Вход, через который они проникли, находился в самой широкой части, а большая часть оборудования, панелей дежурной смены, проекторов информационных экранов — на противоположной от них стороне, заслоненной сейчас громадной голограммой. Похожий на шляпку гриба невысокий пульт на передвижной платформе стоял метрах трех от ограждения голограммы — к нему бросился Везунчик, едва они с Муреной ворвались в зал. Мурена хлопнула по переключателю замка — и впервые за все время, проведенное ими на борту «Молоха», хоть что-то заработала само, без «вандализма». Дверь плавно закрылась, подмигнув людям алыми огоньками над замком, а Мурена, проскочив пустое пространство до ограждения голограммы, присела за невысокий бело-синий щит. Вещунья и Жеска пробежали вдоль стен, поравнялись с укрывшимся за платформой Везунчиком — и обе остановились, держа маркеры прицелов на шести силуэтах в креслах за главными пультами. Везунчик, сбросивший опостылевший ему груз на платформу передвижного пульта оператора стабилизирующего контура, контролировал тылы, вход, через который они только что прошли в зал. Мурена, краем глаза поглядывая на центральный пульт, основное внимание уделяла темному провалу «передней ножки» — небольшого тупикового коридора, который вел к комнате отдыха, санузлу и маленькой столовой.

— Майор Далиш?! — позвала Вещунья, переходя на внешний микрофон. Голос девушки гулко отозвался в пустоте контрольного зала, но ответа не последовало. Ни одна из фигур за пультами не шелохнулась, не издала и звука — только слабое потрескивание от вращающейся вокруг своей оси голограммы нарушало тишину.

Вещунья скрипнула зубами: ну почему, чем дальше — тем все сложнее и сложнее?

— Везунчик, можешь включить здесь нормальное освещение?

Тот приподнялся, бросил быстрый взгляд на панель.

— Пульт работает. Дай две минуты.

— Даю, — буркнула девушка, пройдя вперед немного, чтобы отчетливо видеть вход в тупичок.

Назначенный себе срок он опередил где-то на полминуты: сначала неспешно, потом все сильнее и сильнее световые панели по периметру помещения разгорелись ровным, теплым светом, показавшимся привыкшим к тьме переходов «Молоха» глазам болезненно-ярким. Панели в коридоре загорелись с небольшой задержкой и не так ярко как в зале: Везунчик не стал мудрствовать и включил последний установленный дежурной сменой режим.

Четверка пилотов «Гетмана Хмельницкого» настороженно осматривалась, стараясь не пропустить даже самой маленькой детали. Появившееся освещение ничего не изменило: никто не появился из коридорчика, ни один из дежурной смены не оглянулся — разве что ощущение стремительно убегающего времени становилось все сильнее и сильнее.