Михаил Успенский - Остальное - судьба

— Недоскональна писня, — заметил Мыло. — Колы Выбрис, так уси собаки мовчать…

— Ну, за Белого, — сказал Киндер. — Хотя, честно говоря, ни хрена мы его не спасли. Но! Помогли ведь завершить операцию? Помогли…

— Кто бы мог подумать, что он такой ушлый, — сказал Матадор. — Он ведь по жизни дитё совершенное…

— И це брэхня, — послал критику Мыло.

— Точно, — сказал Матадор и нахмурился, сжав кулаки. — Уж мы делили-делили… делили-делили…

И лицо его в седой щетине на миг сделалось страшным, как у гада.

— Так ведь автор текста, — заступился за неведомого коллегу журналист, — хотел нарисовать образ, так сказать, идеального сталкера…

— А что — Белый в этот бар не ходит? — сказал Печкин.

— Белый как раз именно сюда и ходит, — сказал Матадор. — Только он сейчас, должно быть, кого-то вытаскивает, раз не пришёл. В Зоне ведь и без вольных сталкеров народу хватает!

— Тем более военкеры опять нагнали салажни, — сказал Киндер. — А будут говорить, что контрактники! Но! Разговорился я давеча с одним на Милитари — точно, салага.

— Для генералов как были люди мусором, так и остались, — сказал Матадор. — Давайте за генералов — чтобы побыстрее разжаловали без пенсии!

— То им гирше, ниж смерть, будэ! — поднял стакан Мыло.

Этот куплет неизменно всех повергал в уныние.

— И шо я тут з вамы сиджу? — сказал Мыло. — Сиять пора…

— Кого «сиять», чудо полтавское? — сказал Матадор. — Июнь месяц на носу! Вспомнила бабка свой девичник!

— Вот бы всё лето такое простояло, — сказал Киндер. — Но! Так не бывает, чтобы всё хорошо…

— Да, — сказал Печкин. — Так не бывает…

И глубоко задумался над свой нелегкой судьбой журналиста, которая занесла его, прямо скажем, не в Калифорнию. Но покидать Зону ему отчего-то не хотелось.

— Расслабились мы, господа, разбаловались, — сказал Матадор. Он уже достиг той стадии, при которой от каждой очередной стопки только трезвеют. — Вот, помнится, в моём родном маленьком городе гаишники затеяли кампанию — чтобы водилы пропускали пешеходов на переходах. Да так настойчиво стали проводить её в жизнь, что и вправду человек, ступивший на «зебру», чувствовал себя в безопасности. И что в результате? А то в результате, что начали наши в других городах гибнуть пачками! В Москве-то никто и не подумает пропустить пешего, снесёт прямо на «зебре»! Хотели как лучше, а вышли, естественно, к Херсону…

— Ахтунг, ахтунг! — возгласил незримый вышибала. — Какой-то неизвестный перец идет — то ли гастарбайтер… Что-то он мне не нравится, не хочу я его пускать…

— Дисплей включи! — крикнул кто-то. — Может, свой…

Окон в здании «HURDЧО INN», конечно, не было, их заменяли экраны, а видеокамеры стояли на козырьке над входом. Во время Выброса они втягивались в специальные блоки и там пережидали стихию.

Снаружи уже стало темнеть.

Возле монумента Семецкого стоял бледный худой человек в восточной одежде — в полосатом халате и плоской шапке-афганке. Борода у бледного была как у бармена Арчибальда, только длиннее.

Незнакомец внимательно осмотрел пустой каменный цоколь (голограмма как раз ушла в паузу), потрогал бронзовые буквы на граните, прищурился, пытаясь прочитать…

Тут прозвучал праздничный аккорд — и возникли на пьедестале вечно живые Семецкий с кошкой!

Незнакомец отскочил на шаг и жалобно воскликнул:

— Шайтан, шайтан!

— А, это из «Свободы», — сказал сталкер по прозвищу Умная Маша. — Есть там у них такой электронщик — Шайтан. Только у него морда другая, без бороды…

Лицо незнакомца исказилось, он распахнул полы халата, и все собравшиеся в баре «Хардчо» с ужасом увидели, что тощее тело его обвешано трубочками да коробочками…

— Аллах акбар! — завизжал худой и зажмурился.

Страшный удар потряс здание, погасли дисплеи, сталкеры запоздало попадали на пол, причём Серёга Воркута бережно накрыл телом гитару…

Так в Зоне появился и тут же сгинул первый шахид.

…Русский человек не может всерьёз относиться к злодею, которого зовут шейх Насрулла. Украинец да белорус тоже. Да и поляка таким именем не напугаешь. Засмеются славяне — надо же как родители удружили сыночку!

А вот шейх Абу Зибак — это серьёзнее.

Шейх Абу Зибак и был человек серьёзный. И очень учёный. Он весь Коран знал наизусть.

Но он не только Коран читал. Он был прославленный улем — то есть богослов. И вот этот богослов очень заинтересовался Зоной.

Во-от такую кучу материалов проштудировал Абу Зибак и пришёл к выводу, что Большой Шайтан — это не гнилые Соединённые Штаты разложившейся Америки. Какая там Америка — ткни в неё самолётиком, она и развалится. Ну, двумя самолётиками. Ну, тремя. Десятка-то наверняка хватит!

Настоящий же Большой Шайтан обитает на территории бывшего Советского Союза, в так называемой Зоне, которую неверные собаки нарочно устроили, чтобы смущать умы правоверных.

И зовут этого шайтана — Монолит. И создан сей Монолит нечестивыми гяурами как соперник Чёрного Камня Каабы. И пока гнездится в сердце Зоны это богомерзкое образование, не удастся правоверным учредить Мировой Халифат.

Значит, долг правоверного — уничтожить Монолит, пока не распространил он своё вредоносное влияние на весь белый свет. Потому что ни зомби, ни кровососов явно не удастся обратить в истинную веру. А псевдоплоть так и вообще по происхождению свинья. Сплошной харам.

Но шейх Абу Зибак — это вам не дворник-татарин.

Очень скоро собрались вокруг него верные и преданные ученики, и воодушевились они задачей, возвещённой им Учителем, — проникнуть в Зону, дойти до Монолита, да и отдать свою молодую жизнь в процессе священного джихада. Потом зато гурий будет от пуза.

Нелёгок путь к Монолиту, стерегут его не только слабые люди, но и джинны с ифритами, пусть и зовут их по-другому. Этих тоже надо уничтожать, чтобы расчистить другим шахидам путь к заветной цели…