Джеймс Сваллоу - Вера и Пламя

Судорога свела челюсть Мирии. Иона никогда не принимала ужасное изгнание покаяния, и сделала она это, отнюдь, не по требованию ЛаХэйна. Этот простой факт, кажется, ускользнул от жреца-лорда.

- Уважаемые сестры, я хочу, чтобы вы всегда держали декана в курсе ваших следствий. Я уверен, вы понимаете, что губернатор Эммель и планетарный конгресс имеют свои спорные вопросы касательно вашего продолжительного участия, но я гарантирую, что вы можете действовать без каких-либо осуждений.

- Его Светлость проинструктировал меня касательно оказания моей помощи в охоте на преступника, - дополнил Веник. - Вы можете обращаться прямо ко мне по любым вопросам, входящим за рамки ваших полномочий.

- Вы очень великодушны, - добавила Верити.

- Скажите, - лорд-жрец произнес доверительным тоном. - Насколько мне известно, вы провели допрос в тюрьме. Что вы выяснили?

- У меня нет никаких заключений на данном этапе, лорд, - Мирия быстро заговорила, опережая любые слова, которые могла произнести Верити. – Но, боюсь, грамотные действия, приведшие к побегу Вона, не были простой импровизацией на месте. Похоже, все было спланировано.

- Правда? Мы должны тщательно рассмотреть это, - толпа снизу закричала в благоговении, и это на миг отвлекло внимание ЛаХэйна. Он изучающе взглянул на Мирию. - Вон не такая легкая добыча, сестра. Он неуловим и смертоносен, но при этом великолепен.

- Он бандит, - возмутилась она, почувствовав внутри себя растущее чувство раздражения.

Жрец, казалось, ее и не услышал.

- Только внешне. Я встречался с ним лицом к лицу, моя дорогая, и он может быть великолепным, когда захочет.

- Если вы были достаточно близко, чтобы взглянуть ему в глаза, почему же он все еще жив? - Веник резко вдохнул и предупреждающе взглянул на нее, но Мирия проигнорировала это. - Я задаюсь вопросом, почему такое существо, как он, еще будучи юнцом не попало на жатву для Черного Корабля.

- Торрис Вон коварен, - пояснил ЛаХэйн. – В его сердце нет места состраданию и любви. Он целиком холоден, сестра.

Пока он говорил, Верити изучила его лицо.

- Вы говорите так, словно восхищаетесь им, лорд.

Жрец тихо фыркнул.

- Не более чем можно восхититься болтпистолетом или губительной силой болезни. Поверьте, на Неве нет никого, кто получит большее удовольствие, чем я, когда Вон встретит конец, который я для него приготовил.

Декан сделал освободительный жест рукой, но Мирия осталась стоять на месте.

- Если это не затруднит дьякона, вы не ответили на мой вопрос.

ЛаХэйн встал, оттряхнув крапинку пыли со своей кроваво-золотой мантии.

- Иногда одной лишь смерти недостаточно, чтобы выполнить волю Императора, - сейчас он был немногословен, и каждое его слово было точным и твердым. - А что касается внутренних работ Адептус Телепатика, то это нечто, во что я желаю не вмешиваться, - лорд жрец одарил женщин долгим, расчетливым взглядом. – Позвольте и я вас кое о чем спрошу. Вы боитесь колдунов?

- Псайкеры – врата, через которые может проникнуть Хаос. Только клятвы и отречения могут подарить тем проклятым колдунам надежду, чтобы жить и служить Терре. - Верити повторила слова из Литургии Возмездия.

- Хорошо сказано, но теперь вы не ответили на мой вопрос, - он пристально посмотрел на Мирию. - Ответь мне, сестра. Боишься ли ты колдунов?

Та ответила без раздумий.

- Конечно, боюсь. Верити правильно говорит - колдуны могут уничтожить человечество, если их не контролировать. Они великие враги, как мутанты и еретики, чужаки и демоны. Наш страх делает их сильнее. Это повод, который призывает нас уничтожать этих монстров. Если я не боюсь подобных вещей, то мне незачем и сражаться.

- Именно так, - ЛаХэйн кивнул. - Если у меня были какие-то сомнения по поводу того, что вы поймаете этого гада, то они исчезли, - он поклонился им. - А сейчас, прошу прощения, но колокол скоро зазвонит и я должен идти на церемонию, - жрец-лорд должен был предстать перед собравшимися толпами.

Когда Веник уводил их, Мирия остановилась и обернулась к ЛаХэйну.

- Прошу вашего прощения, дьякон. Есть еще один вопрос, который я хочу задать вам.

- Только если быстро.

Она снова поклонилась.

- Пока мы были сосредоточены на побеге Вона, от меня ускользнул один фактор. Преступник мог уйти, куда бы пожелал, он бы мог направиться на любой из сотен миров, помимо этого. Почему, во имя Императора, он захотел вернуться на эту планету, где его лицо и злодеяния всем хорошо известны? Что такое есть на Неве, ради чего он мог рискнуть всем? – Мирия знала, что Верити внимательно слушает ее и следит за поведением ЛаХэйна.

Лицо того сделалось очень хмурым.

- Кто может понять мысли сумасшедшего, сестра? Честно сказать, у меня нет для вас ответа на этот вопрос.

Мирия поклонилась снова, после чего позволила Венику проводить себя к полковнику Брауну, который, в свою очередь, отвел их вниз на несколько уровней к смотровым галереям. Верити была тиха, ее бледное лицо и ее взгляд о чем-то говорили.

- Что скажешь? – спросила Мирия.

Верити потребовалось время, чтобы ответить.

- Мне… показалось, - сказала госпитальер, с трудом произнося слова, - На мгновение я подумала… расширение его глаз, оттенок румянца…

Мирия наклонилась ближе, так, чтобы лишь они могли слышать друг друга.

- Скажи это.

- Нет, - Верити покачала головой, - Мне показалось.

- Скажи это , - повторила боевая сестра. - Скажи мне, чтобы я знала, что не одинока в своем мнении.

Верити взглянула ей в глаза.

- Когда ты спрашивала его о мотивах Вона… он лгал нам.

- Вот-вот, - сказала Мирия. - Но для чего?

Когда лампы осветили его, ЛаХэйн почувствовал себя вознесенным к звездам, свободным от заточения в человеческую плоть, становящимся чем-то более великим и эфемерным – чем-то вроде сверхновой звезды, которая была Светом Бога-Императора. Но это его никогда не восхищало.

На Неве была старая поговорка, что все люди имеют предназначение. Действительно, каждый мальчик должен был отучиться в семинарии, чтобы потом, если его сочтут способным, поступить в крупную касту клерков планеты. Это было несложно, и вскоре Виктор ЛаХэйн оказался в стенах Церкви Терры, в тех мрачных монастырях, окруженный мрачнолицыми адептами и жрецами, освященными слабым светом часовни, он понял, что нашел свое первое призвание. Воспоминания о тех днях вызвали улыбку на его лице. То были менее трудные времена, когда он был сосредоточен лишь на гонениях неверных, когда все, в чем он нуждался, были цепной меч в его могучей правой руке и Книга Предопределенности в левой.

Шум ревущей толпы коснулся его ушей, и он поприветствовал людей, сложив руки в вековой символ аквилы, божественного двуглавого орла. Слепой и зрячий, смотрящий в будущее и в прошлое, его распахнутые крылья защищали человечество.