Александр Горобец - В лабиринте Ведьм

— Я считаю, что каждый ответит за свои поступки, — Кирилл щелчком отправил окурок в свой последний полёт, — Всё. Я не курю! — он подошёл к двери, потянул за ручку и глянул на Женю, — И тебе не советую. Иди в дом. Замёрзнешь…

7 января 2008 г.

Ленинградская область.

Кургальский полуостров.

Где-то в лесу.

Эту тропинку он начал натаптывать тогда, когда выпал снег. Как обычно, он бегал через день. И как обычно по форме одежды?2. Даже когда столбик термометра перевалил за «ноль», на нём были только берцы и штаны. Когда мороз подошёл к «минус десять», он стал надевать тельняшку и ХэБэ-ху. А под перед новым годом мороз подобрался к двадцати. Здесь уже в ход пошли шерстяные носки, заботливо связанные мамой, шапочка и тряпичные перчатки. И самое главное — на поясе болтался кинжал. ВСЕГДА.

Сегодня ночью, Аббат отслужил «рождественскую» и впервые позволил Китяжу выпить кагора. Китяж выпил, но удовольствия не получил. Потом они долго говорили… Часов до трёх ночи. Тяжин часто доставал из ножен кинжал и любовался им, как тот играет отблесками пламени свечей. Потом он положил нож на стол и выйдя на воздух, услышал долгий, протяжный вой.

Кирилл сложил ладони рупором и завыл в ответ. Выл он, пока не получил подзатыльник от Аббата, который бесшумно вышел за ним.

— Беседуешь? — усмехнулся Александр, глядя на потиравшего затылок Китяжа, — А он, между прочим, тебя предупреждает. «Не бегай, дескать, Сегодня, Кирилл Александрович. Иначе — плохо будет.»

— А я ему и отвечаю. «Мы принимаем бой!» — усмехнулся в ответ Кирилл.

Аббат исподлобья тяжело посмотрел на Тяжина.

— Не бегай сегодня, Кир.

— Брось ты, крёстный, — отмахнулся Китяж, — Эдак, по-твоему, я из-за каждой шавки должен режим нарушать? А что, если…

— Слаб ты ещё, — осёк его Аббат, — И телом, и духом.

— Ну, — Кирилл продолжал куражиться, — Духом я был ещё на КМБ, перед училищем. И то, пока табуреткой ЗКРу не зарядил…

— Не ёрничай, — Аббат шутку Тяжина не поддержал и продолжал говорить вполне серьёзно, — Моё дело тебя предупредить. А там — как знаешь. И я тебя предупреждаю. Не гневи бога. Не бегай сегодня утром. Завтра побежишь, а сегодня — не бегай. Праздник очень серьёзный.

— Я тебя услышал, Сань, — кивнул Кирилл и хлопнул Аббата по плечу, — Но, позволь мне самому решать — бегать мне или нет.

— Дурак ты, Кир. Ты всё ещё считаешь, что ты что-то решаешь? Да все твои поступки ИМ, — он ткнул пальцем в небо, — уже давно предопределены.

— Да вы — фаталист, батенька! — усмехнулся Китяж.

— Я — реалист, — ответил Саша, — И моя реальность говорит тебе «НЕ БЕГАТЬ!»

— И потом, раз поступки предопределены и записаны в огромный талмуд, значит, и бояться нечего. Давай спать, прапорщик. Утро вечера бодунее.

И Тяжин, погрозив кулаком, в сторону, откуда доносился волчий вой, пошёл в избушку.

А утром, проснулся, как обычно — в шесть. Выскочил на улицу и обтёрся снегом. Затем, помолясь, кинул в рот кусок зачерствевшего хлеба и запив холодной водой из чайника, надел «вьюгу», белую, вязанную шапочку, тряпичные перчатки и берцы, выскочил на улицу. Он начал свой стандартный марш-бросок…

То, что его «ведут», Тяжин почувствовал на «иксах». Так называли это место местные жители, и было он километрах в восьми от избушки на «Белом озере». Две лесные дороги пересекались в таком глухом месте, что его можно было обозвать «Таёжный тупик». До самих «иксов» было ещё метров двести и перекрёстка не было видно. Дорога в этом месте делала поворот.

«Только не бзди, Саныч!» — успокаивал себя Кирилл, — «Ты же знаешь, что Бздло на палочке катают».

С этой мыслью, он преодолел поворот, и перекрёсток предстал перед ним, во всей своей красе. Солнце ещё не взошло, а луна уже готова была закатиться за верхушки вековых елей. Но те, своими лапами, будто цепляли её и не давали ей уйти на заслуженный после трудовой ночи отдых. Снег, отражая тусклые лучики света, падавшие с ночного светила, играл платиновыми отблесками. А отблески, в свою очередь, разбегались по его насту словно волны утреннего моря.

И в самом центре этой картины, прямо на перекрёстке, стоял огромный, серый волк. Волк был необычный. У него отсутствовала передняя лапа. По самый коленный сустав. Так он и стоял, на трёх лапах, прямо у Китяжа на пути. И всем своим видом волк показывал, что уходить не собирается.

«Человек, вынул нож. Серый, ты не шути…» — вспомнил Китяж слова популярной блатной песни и, перейдя на шаг, провёл рукой по бедру. По тому месту, где болтались ножны. Ножны были на месте.

Вот только кинжал так и остался лежать там, где Китяж его оставил. На столе, в избушке у Аббата…

А волк, тем временем, не спеша, похромал в сторону Китяжа. Вот тут у Кирилла что-то «ёкнуло». Он прикинул скорость, с которой сокращалось расстояния между двумя путниками, один из которых следовал из пункта «А» в пункт «Б», а второй явно хотел ему в этом помешать.

А ещё Китяж заметил у самой кромки дороги, воткнутый и вмёрзший в землю шест. Похожими обычно пользуются грибники, только этот был длиннее и толще. И стоял этот шест, как раз в том месте, где по расчётам Кирилла, они должны были встретиться с хромым санитаром леса.

— Мы принимаем бой! — рявкнул Китяж, — К барьеру, сударь!

Волк только тихонько рыкнул, опустил голову ниже и остановился.

— Приссал, корявый, — Кирилл начал ловить охотничий кураж. Ну когда ещё выдастся шанс, вот так, без какого либо оружия, встретиться с волком. ОДИН НА ОДИН.

«СТОП! — Тяжин вдруг начал соображать, — ПОЧЕМУ один на один??? Он не один!!! К ПАЛКЕ!!! ХОДУ, КИСА!!!» — и он, что было сил, ускорился.

До торчащего из снега шеста оставалось не более трёх шагов, когда сзади послышалось тяжёлое дыхание зверя.

«Идут загоном. Как на обычной охоте. Только дичь сегодня — ты, Саныч! Хромой стоит „на номере“. Значит и по краям дороги должны быть „номера“. Только успей, Кир… Только успей!!!»

Тяжёлое дыхание сзади затихло, когда пальцы уже сжали шест.

«ПРЫГНУЛ!!!» — подумал Тяжин и Начал разворачиваться вокруг своей оси, обламывая вмерзший в землю кончик шеста. В развороте, он присел, перехватил палку и поставил её под углом сорок пять градусов к земле, один конец уперев себе в ботинок, а второй, остро обломанный как раз туда, откуда должен был прилететь второй хищник.

И время… Оно, как раз, начало сжиматься…

И хищник прилетел. Как раз пастью на острый конец. Когда захрустело нёбо, Тяжин, что было сил, начал загонять шест в противоход уже умирающему зверю. Благо, работать штыком его учили.

Мёртвый волчара, по инерции продолжал насаживаться на шест, как на вертел, когда Китяж поднял его и, перекинув, через себя, швырнул под переднюю лапу хромому вожаку.