Александр Горобец - В лабиринте Ведьм

И вожак ЗАВЫЛ. Протяжно… А затем, откуда-то справа, последовал сильный удар в плечо и Китяж, потеряв равновесие, завалился на левый бок. Удара справа Кирилл не ожидал, потому что там было болото. Волк не ходит по болоту. Но, толи стая была слишком умная, толи болото промёрзло на столько, что зверь не испугался по нему идти, так или иначе, но волк прыгнул именно оттуда.

Заваливаясь, Тяжин успел сгруппироваться. Перекувыркнувшись через левый бок, он сразу оказался на ногах.

«И шест не выронил. Молодец, Тяжин. Хвалю!» — подбодрил он сам себя, — «Где же Рэси… Она бы сейчас была очень кстати…» — перехватив шест поудобнее, он начал оценивать силы. Слева стоял огромный, килограмм шестьдесят весом, волк. Тот самый, который сбил Кирилла с ног. И откуда-то из темноты, выходил второй. Ещё здоровее.

«У страха глаза велики. Не сцы, Саныч. Это всего лишь собаки. Дикие только… И огромные…»

Вышедший из леса волк повёл носом по ветру и тихонько тявкнул хромому. Хромой резко рыкнул в ответ.

«Ишь ты… Переговариваются. Так Саныч. Их всего двое. Хромой не в счёт. Он нападать не будет. Вырубишь одного, со вторым — точно справишься. Бей, когда тот будет в прыжке… На взлёте его лови…»

И один из здоровых волков прижал уши к голове, припал передними лапами к снежному насту и прыгнул… а Кирилл ударил наотмашь.

И попал прямо по шее. В этот удар он вложил всю свою ненависть к серым бандитам. И что-то захрустело… Толи палка, толи шея зверюги. Факт в том, что волк упал на снег, дергая передними лапами.

— Вот так будет с каждым, кто не купит стиральную машину «Вятка-Автомат», — гордо провозгласил Кирилл второму здоровому волку, — Ты тоже хочешь? Ну, подходи… Я…

Договорить он не успел. Удар снова пришёлся справа. Только, на этот раз, не в плечо, а в голову. Хромой, которого он уже списал со счетов, преодолев огромным прыжком расстояние не меньше пяти метров, ударил своим лбом Китяжа в правый висок. Последнее, что он услышал, было яростное шипение.

А потом он отключился…

— …игрался, — звук восстановился, а за ним и зрение. Правда, в глазах двоилось, толи от сотрясения мозга, толи от потерянной крови, — Сказано же: «не буди лихо, пока оно тихо»! Нет, попёрся… — Аббат отжал огромный кусок марли и приложил его к развороченному бедру Тяжина.

— Как ты меня нашёл? — еле пошевелил губами Китяж.

— Хобби у меня такое, — огрызнулся Аббат, — Я тебя нашёл? Это Звери тебя нашли, душа бедовая! Я как с утренней в избушку вернулся, так вижу, тебя нет и кинжал на столе лежит, — Саша убрал марлю и достал нитку с иголкой, Терпи, разведка. Обезболил как мог, — И начал зашивать разодранную плоть на правом бедре.

— Что со мной? Я ходить буду? — Аббат действительно обезболил хорошо, но всё-таки не на столько хорошо, чтобы не чувствовать, как игла пронзает мягкие ткани.

— Куда ты, на хрен денешься!!! И ходить будешь, и говорить, и руки у тебя на месте. Зажить тебе только надо. Правое бедро разворочено. Левое плечо и предплечье. Они тебя растянуть хотели. Живьём разорвать…

— А что не разорвали, — Китяж старался говорить громче, чтобы отвлечься от боли, которая начала терзать левую руку.

— А это ты у своей подруги спроси, — прапорщик кивнул в сторону окна.

Кирилл еле повернул голову и увидел под подоконником ком грязной рыжей шерсти.

— Реси?

— Она, — одобрительно кивнул Аббат, — Но пришла за мной не она. Когти на двери огромные следы оставили… И на снегу, след, больше моего кулака…

— Надо же, — Тяжин попытался кивнуть головой, — Рысик… большим стал, умным… А дальше?

— А дальше? — Аббат перекусил нитку, приложил к свежей ране какую-то тертую кашицу из размоченных листьев и, приложив поверх них марлю начал бинтовать бедро, — Услышал я как в дверь скребётся кто-то и мяукает. Открыл дверь, а этот котяра в лес и прыгнул. Ну, я пошёл за ним, по следам. Благо след его видно издаля. На «Иксы» вышел, а там всё в крови. Реально всё красное. Три волка мёртвых. Ну, двоих, как я понял, ты уработал, а третьего она, — он кивнул в сторону комка шерсти, который зализывал раны.

— Был ещё четвёртый… Без лапы… Она его уделала?

— Нет, — Аббат задумался, — Без лапы не было… Да и хрен я там разбираться стал… Она на тебе лежала… Грела, чтобы не замёрз… Ну, я тулупом вас накрыл, и бегом назад. Взял санки и снова к вам. Тебя когда грузить начал, она уже еле дышала… А всё равно, тебя защищала… Руку мне прижала… — Саша скинул с Кирилла Медвежью шкуру и принялся за руку, — Короче, я сначала тебя погрузил, потом её тебе на колени посадил… Здоровая, зверюга… Килограмм сорок в ней будет…

— Спасибо, крёстный… — выдохнул Тяжин, — И за меня… И за неё…

— Бога благодори… Я, всего лишь, его инструмент… А теперь, попытайся заснуть. Я тебе руку буду шить, — Аббат хотел дать Китяжу попить какого-то своего отвара, но он уже спал…

И снова началось восстановление. Хотя раны заживали быстро, конечности слушались плохо. Более или менее сносно передвигаться Кирилл смог только к середине февраля. А уже в марте, пришёл к родителям и, после непродолжительной беседы с отцом, поехал с ним в город, где пробыл неделю.

За это время он восстановил паспорт, права и разрешение на оружие. Затем сел в свой Хаммви, который, когда-то отец забрал из ГАИ, и на нём, поехал к Фашисту.

— И конечно, товарищ старший прапорщик, вы мне мою винтовочку не сделали?

— Да, пошёл ты, Китяж, — Фашист был явно не рад видеть своего боевого товарища, — Почему, как ты появляешься, так какой-то геморрой возникает??? Полтора года тебя не видел, и ещё бы столько же…

— Андрюха, — Китяж выслушал тираду Фашиста совершенно спокойно, и теперь была его очередь говорить, — ты бы, для начала, объяснил, что к чему? Я не мальчик маленький, чтобы наезды пустые хавать. Ты мне друг, или портянка?

Фашист выдохнул

— Тоже мне, друг… Таких друзей: за х… и в музей. Меня уже год как пасут. И всё, по твоей милости…

— Да, кто пасёт-то? — Китяж реально не понимал, чем недоволен Фашист, по этому и хотел расставить «все точки над Ё», — И с чего ты решил, что это из-за меня?

— А из-за кого? — иронично передразнил его Фашист, — Из-за папы Римского, что ли? Нет, Китяж, — он погрозил пальцем Тяжину, — Я в твои игры больше не играю. Я до пенсии хочу дожить при своих, маленьких, но, всё же, звёздочках. Знаешь, какая у прапорщиков пенсия?

— У тебя выходное пособие хорошее, — усмехнулся Китяж, намекая на схроны, коих, по рассказам самого Фашиста, у него их было превеликое множество.

От этого Фашист изменился в лице, и с кривой ухмылкой, покрутил пальцем у виска, а потом этим же пальцем постучал себя по уху. Фашиста слушали и Тяжин изменился в лице. Он это понял.