Григорий Крячко - Суррогат мечты

Иван высунулся наружу, сделал шаг за угол церкви. Среди кустарника и бурьяна виднелись покосившиеся кресты и надгробия. Чудненько. Еще и кладбище рядом. Хотя, если подумать, оно старое, а почва сырая, так что все гробы с покойниками должны уже сто раз сгнить и даже костей не оставить. Но ходок знал — в Зоне ни в чем нельзя быть уверенным полностью.

Внутри церкви было темно и сыро. Пол под ногами давно прогнил, кое-где доски, некогда толстые и добротно слаженные между собой умелыми плотниками, уже превратились в рыхлую прель и просели под своим весом, образовав уродливые провалы. Свет кое-где проникал через покрытые толстым слоем пыли окна. При появлении людей с какого-то насеста высоко наверху сорвалась здоровенная ворона, заметалась с пронзительным карканьем и наконец выломилась наружу через какое-то только ей ведомое отверстие. Унеслась прочь, хлопая крыльями.

По углам тихо шуршало и поскребывалось. Люди стояли неподвижно, замерев, как изваяния, внимательно прислушиваясь. Но судя по звукам, это были всего лишь мыши или крысы, свившие здесь за много лет запустения целые династийные гнездилища. Чтобы вымести отсюда и их тоже, предстояло, пожалуй, спалить всю церковь дотла.

Убранство храма тоже было давно либо вывезено, либо растащено досужими мародерами. Если церковь стояла пустая добрых два десятка лет, то у них времени было более чем достаточно. И плевать они хотели на радиацию: иконы и утварь стоили немало, а если продавать, скажем, в Подмосковье, то дозиметром никто мерить не полезет. Наверное, именно так Зона незаметно, тихонько, исподволь и расползалась по всей земле…

Таченко подошел к стене, постучал легонько в нее кулаком, проверяя на прочность. Не рухнет ли им на головы невзначай? Но дерево отозвалось сухой крепостью, как бы говоря: «нет, еще лет на десять меня точно хватит». Раненый Алексей, которого уже не держали ноги, кулем сполз на пол и кособоко сел, держась за рану.

— Ты как? — спросил его Чебурной. — Сильно плохо?

— Тошнит, — просипел Алексей. — Рана кровит, чувствую, за пояс течет все время. Хорошо, что «маслина» навылет прошла, а то так бы загнулся уже.

— Балбес ты, — хмуро ответил ему капитан. — Какого черта броник снял? Я же как-то тащу его и ничего, не жалуюсь. А ты вот разгрузиться решил, дурья голова.

Боец, понурившись, молчал, понимая, что сам виноват и спорить будет просто глупо.

Иван тем временем достал фонарь и обследовал церковь.

Словно в насмешку над самим культом религии, в углу за бывшим алтарем, от которого теперь осталась только неряшливая груда досок и расшеперившейся фанеры обосновалась здоровенная и очень мощная ловушка. «Карусель» мощно гудела воздухом, возле нее начинала кружиться голова, и возникало странное ощущение, будто череп легонько давит изнутри. Иван прикинул габариты западни — большая, вдоль стены ее точно не обойти, если зацепит в зону своего действия хоть полу одежды, то затянет однозначно. Потом оторвет жертву от пола, медленно, как бы нехотя уволочет в свою середину и начнет раскручивать. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока не начнут лопаться связки, сухожилия, внутренности от непреодолимой центробежной силы. Затем — резкий, как удар кнута, сухой хлопок, бросок давления, и от жертвы полетят уже неинтересные ловушке кровавые клочья тела, щедро засыпая все вокруг мелко намолотым фаршем.

Иван мысленно представил, каково это — отправиться в короткий и смертельный полет по замкнутому кругу, ощущая всем телом, как все внутри напрягается, натягивается, а потом рвется, как лист бумаги, и стало непередаваемо страшно. Ловушка же, словно ощущая эмоции стоящего рядом человека, задышала быстрее, запульсировала скрученным в комок, замутненным пространством. Иван от греха подальше отошел на десяток шагов от западни. Ну ее к черту, еще схватит как-нибудь.

Наверное, когда-то в церкви замышляли ремонт, но катастрофа на АЭС помешала ему завершиться, и потому возле дальней стены храма так и остались стоять строительные леса, по которым монтажники лазали наверх, на небольшую площадку под самым куполом, в которую вел небольшой — человеку пролезть — люк. Анатолий задрал голову, оценил высоту и возможности забраться туда.

Иван уловил ход его мыслей.

— На полу я бы тоже спать не лег. Дует из дверей…

Анатолий глянул на ходока, но ничего не сказал, потом скинул с плеча автомат и армейский вещевой ранец, поправил на руках перчатки и подошел к лесам. Сваренные когда-то из сегментов стальных труб, соединенных болтами, они стояли прочно, разве что чуть поскрипывали от сильного шатания. Деревянная лестница, прислоненная к лесам, доверия уже не внушала, и капитан с неожиданной ловкостью и проворством принялся взбираться вверх прямо по опорам. Конструкция заколыхалась, но к стене ее когда-то прихватили стальными скобами, и она не могла рухнуть. Иначе Таченко пришлось бы худо. Иван отошел к другой стене церкви — сверху полетела деревянная труха и грозила запорошить глаза. На пол со звоном упало несколько гвоздей, потом, грохоча, жестяная консервная банка. Видимо, стояла наверху и теперь от тряски докатилась до края лесов.

Не прошло и пяти минут, как капитан уже стоял на высоте доброго десятка метров и примеривался к люку. Иван внимательно наблюдал, как Анатолий уцепился за край отверстия, посветил внутрь фонариком и исчез в люке, болтнув в воздухе ногами. Потом свесил вниз голову. Его голос гулко и как-то зловеще раскатился по храму:

— Забирайтесь по очереди наверх. Здесь места хватит. Леха первым. Подстрахуйте его.

Но раненый, уже отдышавшись, влез туда сам. Таченко втянул его за руку. Чебурной вскарабкался последним, явно следя за поведением Ивана и готовый, если что, не дать ему сбежать. Лейтенант проявлял похвальную бдительность. Что ж, правильно по-своему. Ходок на его месте, пожалуй, поступил бы так же. И все же Иван не отказал себе в удовольствии, когда уже был наверху, как бы нечаянно спихнуть пустую стеклянную бутылку с засохшей на дне темной массой, и она спикировала вниз, чуть было не приласкав бойца по шлему бронезащиты. Чебурной, услышав звон, вовремя отскочил и погрозил Ивану кулаком. Ходок только невинно развел в ответ руками, дескать, простите, ваше вашество, я нечаянно, без злого умысла, не обижайтесь на убогого.

Наверху, под самым куполом, была небольшая площадка, на которой и впрямь могли свободно разместиться пять — шесть человек. Наверное, здесь планировалось разместить что-то вроде небольшого жилища. Или же здесь обосновывался до последнего живущий тут упрямый не по разуму батюшка. Внутри купола было просторно, в «стене» не хватало несколько досок, и это обеспечивало неплохой обзор с высоты. А если выбить еще несколько плашек, то легко можно было выбраться и на крышу церкви. Правда, Иван бы не рискнул этого делать до последнего момента. Кровля прогнила, покоробилась, просела, покрылась бляшками пушистого мха, разверзлась щелями, и вряд-ли выдержала хотя бы вес ребенка.