Григорий Крячко - Суррогат мечты

— Убей его! Он же сейчас внутрь забредет! Нас чует!

— Не блажи, — оборвал его капитан. — Наверх не залезет, он же едва ноги волочит. А начнем палить, хрен его знает, какая еще живность на звук прискачет. Тогда точно не отобьемся. Сидим и смотрим, что будет дальше. Огонь не открываем до последнего, пока сюда внутрь не полезет.

Иван лег на живот, свесив вниз голову, чтобы глаза привыкли к мраку внутри храма. Но ночной гость не появлялся. Прошло несколько минут. Никого. Иван начал нервничать. Что этот урод замыслил? А вдруг уже как-то непостижимо карабкается по мокрой, скользкой и вертикальной стене, чтобы вломиться в купол? Да ну, бред. Он же не птица и не обезьяна.

Иван повернул голову и вздрогнул, как от удара током. Страшное существо уже стояло у противоположной стены церкви и, задрав голову, смотрело прямо на него. Иван отчетливо видел в постоянном высверке молний ужасное полуразложившееся лицо и нелепую, лишь отдаленно напоминающую человеческую фигуру. По спине вовсю гуляли ледяные мурашки, нервный озноб колотил тело. Этого всего не должно быть! Мертвые не оживают! Нет! Но дурной сон не заканчивался.

Щеку охолодил металл — Анатолий лег рядом и просунул ствол автомата в люк. Живой покойник явно видел оружие, но никак не отреагировал на это. Просто стоял и смотрел. И все. Ивану это могло казаться, но его челюсть будто бы шевелилась, как от попытки что-то сказать. Или это просто казалось приникшему к биноклю Ивану?

Мертвец стоял, покачиваясь, не делая никаких попыток хотя бы подойти к лесам. Знаков агрессии тоже не проявлял. Ничего не делали и люди. Такой молчаливый поединок живого и мертвого взглядов длился минут десять. Потом на несколько мгновений воцарилась кромешная ночная тьма, а когда молния полыхнула снова, страшного гостя уже след простыл. Иван внимательно оглядел углы — никого. Только все также однотонно тужится во все стороны «карусель», да волнуются от ветра лужи дождевой воды на полу. Мистика, да и только. Таченко в ответ на вопросительный взгляд только пожал плечами…

…Дождь кончился только под утро. Рассвет занимался сырой, холодный, невыразимо тоскливый. За ночь смогли уснуть только Чебурной и раненый Алексей. Таченко же просидел у люка, а Иван у дыры в куполе. Около трех ночи дождь прекратился, а еще через час небо неожиданно расчистилось, и выглянули острые, колючие звезды. Редкое явление в Зоне — чтобы облака полностью исчезали с небосклона. Жаль только, что любоваться им было, мягко говоря, несвоевременно. Люди замерзли, и приходилось постоянно двигаться, чтобы не затекали руки и ноги. Костер по вполне понятным соображениям никто не рисковал развести. Немного согрели только пара глотков водки и пища, и та, правда, неразогретая. Против ожиданий, никто по их души больше не явился. А на рассвете невероятно густой и плотный туман выполз со стороны болотных топей.

Анатолий дождался, когда хоть немного рассветет и скомандовал спускаться вниз. И сам лично подал пример подобного героизма. Иван за время этого похода начал не на шутку уважать капитана, насколько может вообще преступник уважать своего преследователя от лица закона. Таченко не прятался за спины своих солдат и, если надо, сам шел в любую заваруху. Зато и от людей требовал того же самого. Жалко будет, если капитан не вернется живым из Зоны.

Когда вышли из церкви, Таченко первым делом сходил на кладбище и проверил состояние могил. Так и есть. Земля одной из них была развороченной, свежей, как будто только что разрытой, а на месте захоронения зияла яма, уже с оползшими после дождя краями, полная липкой жидкой грязи. Значит, покойник сам выкопался из могилы… Интересно, он что, почуял людей через толщу земли?! Кстати, самого ожившего неведомыми способами мертвеца нигде не было видно. Чебурной высказал предположение, что не мешало бы его разыскать и изничтожить, но ливень скрыл все следы, а рыскать по опасной округе в поисках сомнительного противника Анатолий отсоветовал. Оставил живых в покое — и ладно, пусть себе шляется.

На болотах вообще идти было очень и очень непросто. Когда-то здесь были маленькие деревни и даже механизаторский двор, работающий аж на два колхоза, между населенными пунктами проложили сравнительно неплохие дороги, но за десятилетия тотального запустения природа взяла свое: насыпи расползлись, дороги повело, асфальт треснул, просел, разрушился, дома превратились в руины, человеческие тропки заросли и потерялись в камыше и тростнике. Пройдет еще лет тридцать — и болота станут вообще непролазным и диким краем, только кое-где будут торчать куски кирпичных стен, напоминая о давнишнем присутствии человека.

Иван вел военных к насыпи, видневшейся на горизонте. Иногда, когда под ногами уже начинала предательски чавкать вода и ступня чувствовала, как колеблется зыбкая почва, ходок немного менял курс и обходил топь. На бывшие дороги он уже не надеялся: ни одна из них не вела туда, куда было надо людям. А вот забрести по ним в какую-нибудь погибель можно было запросто.

Ловушек по пути попадалось на удивление мало. В основном «карусели» и «плеши». Первые как правило зависали в добром метре над землей и неспешно гудели, перемешивая воздух и искрясь малиновыми искрами, вторые же облюбовали воду. Очень интересно смотрелись как бы вдавленные области на поверхности трясин и бочагов, где водяная поверхность стала вдруг твердой и по ней прошел некто огромный, и хаотично наследил бесформенными лапами.

Мертвая тишина царила вокруг. Ни кваканья лягушек, ни пения птиц, ни даже звона комаров. Только изредка где-то вдалеке громко каркали вороны — пожалуй, единственные уцелевшие в Зоне пернатые. Похоже, тут успешно приживались одни только хищники. И занимали место в пищевой цепочке для более сильных и агрессивных плотоядных. Вот интересно только, кто питается воронами?

Но жизнь отнюдь не затихла в этих местах. Несколько раз, видимо, заслышав шаги людей, кто-то большой с хрустом и топотаньем убирался прочь с дороги, и долго еще шуршал потревоженный камыш, да чавкала под чьими-то ногами болотная вода. Однажды в нос ударила резкая вонь тухлого мяса, и с небольшой полянки в зарослях тростника сорвалось, хлопая крыльями, несколько ворон. Иван — полянка была как раз по ходу их движения — решил посмотреть, что там такое, и наткнулся на чье-то наполовину объеденное тело. Ходок не решился ворошить пропастину, но вид животного он определить так и не смог. Факт — оно не было похоже ни на одно известное ему существо.

Таченко же только покосился на истерзанный труп и равнодушно пошел дальше. Алексею становилось все хуже, у него начался жар, приходилось часто делать привалы. Парень часто прикладывался к фляге, его начинало лихорадить. Анатолий заставил его сделать себе инъекцию мощного антидота из аптечки, но никто не верил в его особую эффективность. Иван фактически тащил бойца на себе, Алексей постоянно впадал в легкое пока полубредовое состояние.