Дарья Иволгина - Проклятая книга

— Простите, если мой вопрос задел вашу честь, святой отец, — потупил глаза Тенебрикус. — Разумеется, вы не можете следить за каждой подозрительной шлюхой в Севилье.

— Совершенно верно, — подтвердил главный инквизитор Севильи и обиженно надул губы.

— Она находилась в Англии, — сообщил Тенебрикус.

Наташа Фирсова-Флорова вместе с мужем (на сей раз она не позволила оставить себя где-то там, пока мужчины рассматривают интересные памятники архитектуры и встречаются — подумать жутко! — с главным инквизитором Севильи) бродила по храму. Церковь была гулкой, в ней застоялся запах сальных свечей. Сейчас там никого не было, кроме Тенебрикуса, двух испанских монахов и друзей Наташи.

Ей не раз доводилось бывать в помпезных католических церквях. Почти всюду попахивало музеем, а как и в больших, богато украшенных православных храмах, особенно в Петербурге и в меньшей степени в Москве. Но этот роскошный, высокий собор совершенно не напоминал музей. Скорее — чрево кита, проглотившего Иону. Вон там ребра-колонны, там — легкие окна, а это кровавое, яркое, живое сердце собора, алтарь…

Наташа присела на скамью. Она чувствовала возбуждение и вместе с тем странное успокоение. Она поняла, что ей нравится это место.

Харузин размышлял о природе мистики — не иначе, судя по постному выражению его лица. Флор просто дивился красоте и время от времени простодушно крестился перед изображениями Господа, Богоматери и неизвестных новгородцу католических святых.

Тем временем важный разговор продолжался.

— Соледад Милагроса находилась в Англии? — немного удивился главный инквизитор. — Это точно?

— Абсолютно. — Тенебрикус позволил себе легкую улыбку. Его извилистые губы чуть изогнулись, но взгляд остался холодным.

— Странно… Что ей делать в Англии?

— Она нашла кристалл и две очень опасных книги. Сейчас эти вещи находятся у нее, — продолжал Тенебрикус спокойно.

— Она нашла эти вещи в Англии? — не переставал удивляться инквизитор. — Насколько нам известно, тамошняя королева хоть и еретичка, — он перекрестился, — но совершенно не суеверна и не склонна покровительствовать разного рода колдунам, даже если они и не шарлатаны. Всякое тайное знание Елизавета финансирует весьма неохотно — скорее, отдавая дань моде. Или, что еще точнее, — для того, чтобы позлить нас. Так кто же будет заниматься магией в стране, которая целиком и полностью поглощена строительством национального флота?

— Только тот, для кого магия является сердцевиной и основой всей жизни, — отозвался Тенебрикус. — В данном случае его имя не имеет для нас значения. Важно иное. В результате недавней поездки в Англию Милагроса завладела предметами, которые необходимо изъять. Она держит их в доме мориска Фердинанда. Поэтому в нынешнем году вы арестуете обоих до того, как Фердинанд успеет явиться в трибунал с веревкой на шее и толстой мошной за пазухой. Мне нужны эти люди. Я обязан допросить их. Я должен забрать и уничтожить обе книги и колдовской камень, иначе — я не исключаю и такой возможности! — всей Европе будет грозить очень большая опасность.

Отряд Севастьяна Глебова медленно тащился через болото. Цель пути — осажденный русскими войсками Феллин — была уже близка. Этот большой, хорошо укрепленный город был ключом ко всей Ливонии. Все хорошо понимали, что с его падением закончится и вся Ливонская война.

Теперь саперы уже не думали о том, чтобы разбежаться и положиться на волю судьбы.

Хоть мир и велик, а спрятаться в нем бывает довольно трудно. Особенно человеку клейменому, с явными признаками того, что некогда он побывал в руках палача. Такого быстро заметят и призовут к ответу. Такому не так-то просто будет даже устроиться на какой-нибудь корабль матросом — в Ревеле или еще где-нибудь подальше.

Неожиданно в лесу бухнул выстрел. Совсем рядом. Один из солдат вскрикнул и схватился за грудь, а затем рухнул на землю — безмолвно, не успев ни вскрикнув, ни даже осознать случившегося.

— Засада! — зачем-то завопил Плешка.

Остальные похватали оружие.

— Двое — туда, к трем березкам! — показал Севастьян. — Вы четверо — к тем ольхам, что-то там нехорошо, по-моему… Кто со мной?

Вызвалось трое, которые опередили остальных желающих, — пойти с Севастьяном хотелось на самом деле почти каждому, потому что в молодого барина теперь верили.

— Иона, ты с прочими, — остановил Севастьян своего оруженосца, который рванулся было за боярином.

Тот повиновался нехотя, свесив голову.

Братья-татары с визгом и гиканьем, не дожидаясь приказания, сами понеслись туда, откуда донесся выстрел.

Вскоре до оставшихся на поляне донесся еще один выстрел. Пищаль перезаряжают медленно, поэтому перестрелка велась как бы замедленно. Чего не скажешь о холодном оружии: когда татары настигли первого ливонца, кусты как будто вскипели. Отрубленные ветки так и полетели в разные стороны вместе с листьями. Кажется, трое налетели на одного. Скоро произошло неизбежное: кусты окрасились густой кровью, и там все замерло. Только ветер теперь трогал листья, с которых то и дело срывались большие тяжелые темно-красные капли.

У Севастьяна дело обстояло похуже: они четверо налетели сразу на шестерых. Ливонцы были хорошо вооружены и защищены надежными кирасами. Это не были мародеры или грабители; на русский отряд напали рыцари и с ними несколько наемников.

Наемные солдаты бродили тогда по всей Европе, пристраиваясь то к одной войне, то к другой. У них был свой кодекс, своя жизненная философия и даже своя поэзия. Но за всей этой романтизированной мишурой оставался неизменным один прискорбный факт: это были люди, которые убивали за деньги, люди без убеждений, без родины, адские порождения войны, которые подкармливали ее своими телами.

— За мной! — крикнул Севастьян. И первым помчался на рослого ливонца, который с каждым мгновением становился — как казалось юноше — все больше и больше. Враг сделался просто огромным и заполонил собою весь мир.

Севастьян в первый миг испугался. Как совладать с таким великаном? В следующее мгновение спасительная мысль пришла ему в голову, и он громко рассмеялся, удивив лошадь противника — та мотнула головой и заржала.

И тогда Севастьян начал соображать слишком отчетливо, так, как бывает только во сне. Никогда еще ему не доводилось переживать подобных минут наяву. Он понял, например, что лошадь под ливонцем — не хорошо обученный боевой конь, привыкший к шуму сражения и резким, неожиданным звукам, а первая попавшаяся лошадка, взятая у каких-нибудь местных крестьян. Что массивный ливонец сидит в седле не слишком уверенно — должно быть, не так давно он уже получил рану.