Роберт Фреза - Русский батальон

Он угрожающе выбросил вперед руку, словно был юношей семнадцати лет, и старые медали зазвенели у него на груди.

– Бросьте, Хендрик, – боязливо подал голос Шееперс, – все мы в одной лодке. Мы должны держаться вместе и быть верными друг другу. Вы не подумали о том, что здесь не найдется ни одного человека, которого имперцы не вздернули бы без малейших колебаний?

– И что с того?! – воскликнул Пинаар. Он переходил взглядом с одного лица на другое. – Я молчал целые недели, но мои убеждения больше не позволяют этого делать. Я отлично помню тех самозваных образцовых африканеров, которые копошились за нашими спинами, нашептывали, клеветали на тех из нас, кто по-настоящему воевал и потерял на войне здоровье. Даже теперь, когда я смотрю вокруг, я вижу страх! Страх в лицах бравых воинов, которые боятся, как бы какой проходимец не сказал, что они вроде бы не настоящие африканеры! Есть ли сомнения в моем сердце? Да, есть, потому что путь, которым мы вели наших людей, оказался ошибочным, а у нас нет мужества свернуть с него в сторону. Мы разбиты, нас обманули, но наш народ не должен платить за наши ошибки. И я говорю вам, что если мы не отведем наш народ от края пропасти, то Бог отвернется от нашей нации из-за нашей ненависти и наших преступлений, наших грехов, нашей гордыни. Пинаар перевел дыхание.

– Кто вы такой, Коос Гидеон, чтобы осуждать наш народ на смерть и страдания? Вся эта кровь на ваших руках, все эти ваши смелые доктрины – что они нам дали и дадут? Склоните голову! Склоните все головы и молитесь, чтобы Бог простил нас за все содеянное нами!

Он взял всю эту публику за живое, Пинаар чувствовал это. Краем глаза он видел, что Шееперс просто перетрусил, а Стридом от гнева лишился дара речи. Пинаар понял, что Бог действительно ответил на его молитвы, он приморозил Стридому его лживый язык к нёбу и теперь можно сказать всю правду. Только теперь застарелый, мрачный юмор Пинаара начал утверждать себя.

Пситтакоз-орнитоз. Попугайная лихорадка, проявляемая в болтовне. Повышенный галдеж среди галок.

Пинаар улыбнулся, показав свои желтые зубы.

– Бог – мой свидетель, а я – его слуга. Я похоронил своего отца и братьев. Я больше не буду воевать за это отнюдь не священное дело. Только послушайте! Разве вы не видите, что лихорадка подобралась к нашей молодежи? Может ли кто-нибудь из вас усомниться в том, что мы не потерпели бы такого страшного поражения, если бы Бог благословил наше дело? Неужели ради своей греховной гордыни и амбиций мы подвергнем угрозе все то, что построил наш народ? Вот тут болтают о повстанческой войне. Но мы разбиты, не успев начать ее. Если это наша доля – чтобы нами правили имперцы и такие люди, как Бейерс, имеющий смелость говорить словами, которые никто из нас не хочет слышать, то да исполнится воля его. Пусть будет так. И давайте не будем больше проливать африканер-скую кровь за иллюзии. С этого момента мы сами должны установить прочный мир и восстановить единство народа в нашей милой отчизне.

Малан, искусный стрелок, набрался-таки смелости. Послушавшись энергично жестикулировавшего Стридома, он выстрелил в Пинаара. Один раз. И пистолет выпал из его дрожащих рук.

Пинаар упал на колени. Он попытался что-то сказать, но ни слова не вылетело из его уст. Малан сделал рубящий знак левой рукой. Один из его людей подошел сзади к Пинаару и выстрелил в затылок мятежному генералу.

– Так будет со всеми предателями! – возбужденно выкрикнул Стридом, вдруг снова обретший дар речи.

Мигер ожидал снаружи. Во рту у него никак не исчезал неприятный привкус. Привкус крови.

Почему сыновья ирландцев должны ехать умирать на чужой войне? Пинаар всегда хотел знать это. Была на это, конечно, и красивая сказочка.

Дети Эрин [17]были детьми Лира, зависть и бедность превратили их не в изящных лебедей, а в диких гусей, быстрых на подъем, гордых. Тысячи лет они налетали на поля и всегда готовы были в любой миг сняться и лететь с одного поля на другое. А когда они возвратились из своих странствий домой, то услышали звон христианского колокола. Их оперение спало, и они вновь обрели человеческий облик, но какой – костлявые, сморщенные, хилые и седые. Их похоронил святой Кемок, и над их могилой насыпали холмик земли.

Дэнни Мигер поправил свое оружие и сплюнул. Еще рано. На звук первого выстрела Мигер сказал:

– Вот этого мы и ждали, парень.

Он хлопнул по плечу Патрика Шонесси и, выскочив из укрытия, тут же мастерски срезал короткой очередью обоих часовых у дверей. Шонесси подскочил к двери и одним ударом ноги снес ее с петель. Влетев внутрь, он уложил двух вооруженных людей, глупо склонившихся над телом Пинаара. Заодно он скосил и двух делегатов, оказавшихся сразу за ними.

Третий охранник начал было от стены палить в их сторону. Шонесси осел на пол, и остаток обоймы ушел в потолок. Мигер, ворвавшийся в помещение сразу вслед за Патом, всадил в грудь стрелку пять пуль. Потом Мигер обратился к Шееперсу, который все еще отчаянно жестикулировал:

– Не буду читать тебе лекций, парень. Увидишь моего друга Хендрика, передавай ему привет, хотя я не уверен, что вас обоих направят в одном направлении.

Мигер с какой-то вежливостью пристрелил Шееперса, а пока Стридом вытаскивал пистолет, прикончил и его.

Спокойно перезарядив автомат, он уложил Малана, потом отобрал семерых обмерших делегатов и убил всех выстрелами в голову. Напоследок Мигер склонился над Патриком Шонесси и проверил, нет ли признаков жизни. Через секунду он выпрямился. Сам он получил легкую рану, из нее сочилась кровь.

– А остальным – всего хорошего, – пожелал он и легко выпрыгнул в окно.

– Насколько я понимаю, Петр сегодня утром прочесал Вентерстадт, – сказал Верещагин.

Малинин кивнул в знак подтверждения.

– Петр всегда исполняет все до тонкостей. – Сержант устало прикрыл глаза, дав своему лицу отдохнуть. – Редзап вызывает.

– Да, он проводит проверку. Альберт Бейерс привел нам одного – по крайней мере – новообращенна. Это помощник казначея Ордена.

– По убеждению?

– Да как сказать… Де Ру приходился ему каким-то родственником.

Малинин снова подтверждающе кивнул. Верещагин слышал монотонный голос Редзапа.

– Предмет вашей заботы конфискован. В свой офис не сообщайте. Обратитесь завтра в казарму в Претории, чтобы поменяли ваши компьютерные коды, и после этого меняйте их ежедневно. Вы будете получать зарплату до тех пор, пока ваши действия не придут в противоречие с вашим статусом имперского служащего.

Редзап и Лю получали при этом не меньшее удовольствие, чем когда они ворочали банковской системой в Новой Сибири.

Малинин встал и собрался неспешно уйти. Между стаккато-фразами Редзапа послышался робкий стук в дверь.