Валерьев Валерьевич - Фаранг-1. Как я провёл лето.

— Ладно. Это всё лирика. Анатолий Петрович говорит, что ты более-менее пришёл в себя. Завтра, — Леонид задумчиво посмотрел на хмурого Егорова-старшего и Егорова-'первого', — все вместе едем на стрельбище и начинаем учиться стрелять по-настоящему.

— Я слышал, — 'первый' старательно смотрел себе под ноги, — что тебя ТАМ девушкаждёт…

Витька, уже усевшийся за руль с намереньем отвалить в мир иной, от неожиданности поперхнулся и немедленно выключил зажигание. За весь прошлый месяц 'оригинал' не произнёс при нём ни слова, а уж о том, чтобы пообщаться — и речи не было. Виктор Сергеевич Егоров-первый свою копию старательно избегал.

— Ну… да…

— Та? — Первый поднял глаза, полные боли. — Соседка по самолёту?

У Витьки зашевелились волосы.

'Помнит. Он до сих пор её не забыл…'

— Да. Её имя — Катя.

Исполнительный директор тихо сел на пятую точку. Прямо на свежеутрамбованную гравийку.

— Я знаю. Я… познакомился с ней. По прилёту.

Егоров выпучил глаза.

— А Гоша?

— Её муж? Избил меня. Прямо в аэропорту… Так ты… с ней?

В глазах 'первого' стал помаленьку разгораться огонёк зависти и злобы.

— Да. С ней.

— Погоди… Витя.

Витя 'номер один' смотрел на него уже без прежней приязни и интереса. Глаза его потухли, а лицо — помертвело.

— Знаешь… не хочу я… это слышать.

Мужчина отвернулся, а Витька номер два скрипнул зубами и мысленно обозвал себя самыми распоследними словами. Оказывается он, Виктор Егоров, влюбился в Катю с первого взгляда. Раз и навсегда.

'Ёлы-палы, а ведь ОН её любит! До сих пор…'

— И это, — 'первый' оглянулся на притихших провожающих, стоявших поодаль, и мотнул головой, — езжай-ка ты… 'близнец' куев, куда подальше! И деньги твои нам не нужны.

'Не ожидал от СЕБЯ такого…'

'Первый' невидяще смотрел сквозь Витьку красными глазами, из которых ручьём текли слёзы. Егоров тихо сглотнул, бросил последний взгляд на родителей, мысленно прощаясь с ними навсегда, и завёл машину.

— Прости, брат.

— Сегодня?

Оля лежала на песке, в тени паль мы, предаваясь безделью. Делать было нечего. Самолётом занимались дикари, они же возили с Новой земли продовольствие, так что собранным в старом лагере на большом острове землянам, откровенно нечем было заняться. Бирманские пограничники, коих здесь осталось всего-то два десятка рыл, в основном занимались 'взбадриванием' трудового энтузиазма у привезённых с юга дикарей. Новоявленные работнички выглядели жалко. На воинов, которые штурмовали посёлок на Новой земле они совсем не походили — так, полторы сотни мелких оборванцев. Вонючих, заросших и недокормленных. Одно слово — рабы.

Если бы бирманцы позволили бывшим пленникам обзавестись оружием, то оставшиеся в живых мужики разогнали бы эту орду к чёртовой матери. Но, чего не было — того не было. В этом вопросе господин Тан был непреклонен.

Оружия землянам не давать!

А с другой стороны нынешние неандертальцы были вполне себе смирными, на землян не бросались и слюна с клыков у них не капала. Заморыши взяли на себя все тяжёлые работы, на которых до них надрывались люди, так что последняяпара месяцев для небольшой общины была натуральным курортом. Земляне ели, спали, неприкаянно бродили по острову и разглядывали с песчаной косы, как из воды, день за днём, метр за метром выползает самолёт.

Олег отвлёкся от размышлений и посмотрел на подругу. Девушка смотрела в небо и, беззвучно шевеля губами, загибала пальцы.

— Девяносто дней, сегодня?

— Да. Вроде бы сегодня. — Олег кивнул в сторону лагеря. — Видишь, как забегали… тараканы!

Хотя после побега Виктора, Сенсея и их женщин бирманцы повели совсем не так, как ожидалось, забыть стрельбу в упор по безоружным людям из чисто научного интереса, а также о рубцах на своей спине от тяжёлого бича конвоира, парень не мог.

В лагере явно что-то назревало. Это чувствовали все. Вокруг бывших ополченцев стало собираться всё больше женщин и детей, а бирманцы начали перевозить с малой земли дикарей, остановив все работы по подъёму самолёта. Господин Аун Тан всё чаще стал появляться в лагере землян, обходя шалаши бывших пленников и внимательно вглядываясь в их лица. Бирманец даже перевёз в посёлочек своих наложниц и позволил им пообщаться с другими 'сомирянами'.

Это что-то значило.

Дальше — больше. Два дня тому назад бирманцы вооружили всех дикарейпоголовно, выдав каждому по дубинке и длинной заострённой палке, изображавшей копьё, а сами засели в укреплённой хижине возле источника с водой. За колючими баррикадами и воткнутыми в землю острыми кольями вместе с ними спрятались все наложницы и десяток женщин, которые сошлись с солдатами Аун Тана.

— Они тоже ждут.

— Да, Оля. Они тоже ждут. Тан то — не дурак!

К Олегу подсели Йилмаз, Петро Олександрович и ещё пара ребят, которые и руководили лагерем. После гибели капитана Орхана, Йилмаз автоматически возглавил турецкую общину, майор и пловец Андрей отвечали за добычу продовольствия и порядок среди землян, а на Олежке висело общее руководство и внешняя, так сказать, политика. Взаимоотношения с имперцами были, мягко говоря, странными.

С одной стороны они были пленниками, со всеми вытекающими отсюда последствиями. С другой стороны было очевидно, что Аун Тан, 'зевнув' Витьку с медальоном, сделал ставочку и теперь играет по-крупному, рискуя своей головой.

После побега Егорова и убийства им двух соглядатаев не последовало никаких санкций и репрессий! Наоборот, полковник резко улучшил условия содержания пленных, фактически предоставив им ограниченную свободу и самоуправление. Даже женщин из солдатского борделя бирманцы отпустили на все четыре стороны. Из шести десятков солдат полковник оставил с собой двадцать отборных головорезов из числа тех ветеранов, с которыми он служил много лет и которым он, безусловно, доверял, а остальных отправил на юг, за рабами. Моряки рабов привезли, но не остались возле самолёта, а выгрузив на берег полсотни бочонков с солониной, снова ушли на юг и больше не объявлялись.

Это было хуже всего. Даже самому тупому землянину было ясно, что полковник остался здесь не просто так, наобум, а подстраховался, отправив в колонию-поселение своего старшего десятника с информацией о затонувшем самолёте и землянах. И если он, Аун Тан, сгинет на этих забытых богами островах, то… воевать со ВСЕЙ империей Манмар, даже при гипотетическом использовании автоматов, никому из землян не хотелось.

— Сукин сын!

Йилмаз ввернул ещё пару крепких выражений на русском языке, заработав согласное мычание мужиков. Бирманцы, вооружив дикарей, самоустранились, оставив безоружных людей с ними один на один.