Валерьев Валерьевич - Фаранг-1. Как я провёл лето.

— Олег, надо вооружаться. Хотя бы дубинками. Ты посмотри вокруг…

К небольшой компании, сложившейся вокруг Олега и Ольги, подтягивались все остальные. Русские, казахи, немцы и турки. Даже Зак Яблонски, даже старик-шаман. Женщины и дети опасливо косились на сидящих вокруг костров дикарей и жались к мужчинам.

— Це дило.

Олег посмотрел на краснорожего украинского лётчика и кивнул.

— Пётр, займись. Разберите по быстрому шалаши. Вернулся Витька или нет — скоро узнаем.

'Нам бы эту ночь простоять, да день продержаться…'

Бам-с! Бум! Бряк!

По заднице уже привычно прилетел увесистый пинок. Витька сдавленно крякнул, ухнул и, зажмурившись от яркого света, вцепился в руль.

'Блин!'

Глаза ничего не видели. Сначала знакомая вспышка пронзительного голубого света, а затем ослепительное белое марево за лобовым стеклом.

'Блин, блин, блин!'

Предусмотрительно надетые солнцезащитные очки слетели с носа, заставив водителя тормозить с закрытыми глазами. Егоров сбросил скорость и, нашарив свою потерю под сиденьем, осмотрелся. Вокруг была белая соляная пустыня, над которой висело тёмно-синее небо без единого пёрышка облаков.

И солнце.

Кати, Димы и ребят из экипажа 'Урагана' не было видно. Сердце у Виктора болезненно сжалось — он искренне надеялся на то, что он сразу увидит Катю. Увидит друзей.

Витька выдал в кондиционированный воздух кабины громкую матерную тираду и взялся за бинокль. Без толку. В струящемся мареве всё расплывалось и рассмотреть окрестности не было ни малейшей возможности. Егорова пробил озноб — мысль о том, что на этот раз его занесло не туда куда надо, привела мужчину в состояние близкое к панике. Спешно натянув на лицо платок, Виктор заглушил двигатель и выбрался наружу.

'Ух! Сауна!'

Раскалённый воздух был сух и пах не солью, а пылью. Зубы у Витьки лязгнули, а волосы под кепкой встали дыбом.

'Где я?'

Разметка 'аэродрома' с натянутыми между арматуринами верёвками — отсутствовала! Её не было! Егоров сквозь зубы, с шипением, втянул в себя горячий воздух, закашлялся и молча полез обратно в кабину.

Устраивать истерики, а тем более — впадать в отчаяние, Витя и не собирался. Покрытый налётом соли такыр с редкими засохшими клочками чахлой травы он узнал и не сомневался в том, что пустыня — та самая. Просто, по каким-то причинам медальон занёс его куда-то в сторону. Что было тому причиной, Егоров не знал, но грешил он на габариты и вес фургона. О том, что проблема в самом железном кругляше он не хотел даже думать.

Прикинув количество солярки, Витька завёл двигатель и, слегка повернув руль влево, нажал на педаль газа.

'Поехали!'

Здесь, на экваторе, ориентироваться по солнцу было, в общем, бесполезно. Кроме того, Егоров и понятия не имел в какую сторону ему ехать. Из рассказов Шевченко он вынес смутное ощущение, что этот солончак не так уж и велик. Максимум километров двести-триста. Ещё Витька был почему-то уверен в том, что вокруг него должны быть горы, а с одного краю — искомое озеро. Так что, особо не заморачиваясь, Егоров повёл фургон по гигантской расширяющейся спирали, в надежде на то, что рано или поздно он это озеро найдёт.

Так и произошло. Проехав за три с половиной часа больше ста километров и вконец одурев от тряски и однообразного пейзажа, Витька едва не заехал в прозрачную воду, умудрившись затормозить в паре шагов от озера.

Егоров приоткрыл окно, принюхался и удовлетворённо сплюнул. Этот запашок он точно ни с чем бы ни спутал.

'Химия…'

За то время, что он катался, разыскивая берег, солнце сползло вниз, так что Виктор без труда определился в каком направлении двигаться дальше. От идеи спустить лодку прямо здесь, Егоров, поразмыслив, отказался. Ехать в кондиционированной кабине было намного приятнее, чем упахиваться в одиночку на разгрузке.

Катя ждала его на том самом месте, где он оставил её девяносто дней тому назад. Высокая и стройная фигура женщины была с ног до головы замотана куском оранжевой ткани, так, что даже лица её не было видно.

И всё-таки это была ОНА.

Сердце забилось в груди как кувалда молотобойца. Не обращая внимания на тёмный силуэт корабля, стоявшего у берега, на костры и серые фигурки людей, мелькнувшие в свете фар, Виктор нажал на тормоз и, подняв тучу белой пыли, остановил фургон прямо перед Катей.

— Егоров, ты чего так долго? А?

Голос у Катерины был и утомлённым и ликующим одновременно.

— Да нормально 'перезимовали'.

Растительность на голове и лице Мельникова так и не восстановилась, да и свекольный цвет ожога никуда не делся, так что выглядел Сенсей весьма устрашающе.

— Я то, если помнишь, пластом лежал, но ничего… выкарабкался. Вдоль берега, потихоньку, помаленьку…

После бурной встречи, счастливых женских слёз и крепких дружеских объятий, руководивший 'комиссией по встрече' Дима-сан отменил немедленную ночную разгрузку и велел перенести походный бивак подальше от воды и химических испарений. Экипаж 'Урагана' прекратил восхищённым матом выражать свою радость от возвращения Егорова, понятливо кивнул и облепив несчастный фургон укатил вглубь степи обустраивать новую стоянку, оставив, наконец, Витю и Катю наедине.

Слова им были не нужны. Егоров просто взял свою женщину за руку, вложив её ладошку в свою ладонь, и повёл вслед за уехавшим автомобилем. Ладонь у Кати была крепкая. Сухая и тёплая. А ещё невероятно жёсткая и шершавая. Сплошные мозоли и ссадины.

Витькино сердце затопила волна жалости, нежности и любви.

— Катя.

— Да.

— Я обещаю. Я больше никогда тебя не оставлю. Даже на один день.

Катя промолчала. Только чуть крепче сжала пальчики.

— Катя.

— Да.

Виктор остановился и посмотрел в счастливые глаза жены.

— Выходи за меня замуж.

Егоров сунул руку в карман и достал оттуда маленькое колечко.

— Это мамино. Она отдала его мне перед отъездом…

Кольцо подошло идеально. Екатерина посмотрела на своего мужа.

— Егоров. Я уж думала, мне самой придётся тебе предложение делать!

Долгий романтический поцелуй был самым наглым образом прерван одобрительным свистом, аплодисментами и улюлюканьем. Егоровы, сами того не заметив, добрались до новой стоянки и моряки не замедлили бурно поприветствовать новую ячейку общества. Свои чувства матросы во главе с Данияром выражали без всякого пиетета и такта, вопя во всё горло и попутно давая массу советов. Иногда весьма двусмысленных и скользких.

Катя покраснела и обозвала всех дураками, что вызвало новую порцию хохота и шуток. В конце концов Сенсею это надоело и при помощи Даньки и пары ласковых, но тяжёлых оплеух, он это дело прекратил, разогнав матросню заниматься своими делами.

— Вдоль берега, потихоньку, помаленьку… ничего. Добрались.