Владимир Яценко - Десант в настоящее

Снаружи остаёмся только мы втроём…

Нет, впятером: из корчмы выползают ещё двое уродцев, но эти на воинов не похожи. Эти, как раз, из цирка. Впрочем, бывают мгновения, когда не видишь большой разницы между армией и цирком. Как сейчас, например.

И я — в роли главного клоуна.

— Ты молодец, Отто, — говорит Василий. — Теперь у нас есть проводники и защита. Теперь мы пойдём быстрее.

Каждое его слово — недосказанность. Слышу я одно, но понимаю совсем другое.

— Она хотела, чтобы я тебя вывел из корчмы, а они бы украли Калиму…

— Но ты этого не сделал, — торжественно говорит Василий. — Ты — герой. Ты всех нас спас. Теперь пойдём спать.

Калима выдвигается из-за его спины, подходит ко мне. От неё пахнет жареной картошкой. Я представляю, как они едят картошку с чесноком и кислой капустой, запивают клюквенным соком (в местных лесах ягод видимо-невидимо), о чём-то судачат с гномами и смеются над грубым и недалёким солдафоном Oтто Пельтцем, который неотёсанным чурбаном лежит в сарае и по санитарным причинам не может принять участия в общем веселье…

У меня кружится голова.

Я обезумел от голода.

— Я не хочу спать, Василий, — прикосновение Калимы мне неприятно, как и её присутствие. — Я лучше пойду вперёд. А вы нагоняйте.

Василий, вслед за Калимой, подходит ко мне ближе.

— Ты чувствуешь одиночество, Отто. Ты в обиде за отсутствие солидарности. Ты голоден, мы сыты. Для нас эта прогулка — удовольствие. Для тебя — мучения, которые никто с тобой не разделяет. Верно?

Я смотрю в его глаза. За прошедшие сто лет он ничуть не изменился. Даже фиолетовый комбинезон с зелёными пятнами тот же. Только чуть больше помятый и поношенный. Зажигалку, вот, подарил… ещё из ТОГО набора.

Когда мы с Калимой шли к разбитому крейсеру, и, следуя его указаниям, ремонтировали шлюзовую камеру, я каждую минуту хотел и боялся нашей встречи. Но всё произошло буднично и просто.

Он поджидал нас в коридоре сразу за отсечной дверью шлюза.

— Какой ты стал домашний, Отто, — осуждающе взглянув на мой новый костюм, сказал Василий. — А ты расцвела, — заметил он Калиме.

Потом мы долго кружили над останками челнока Катерины. Они обсуждали возможность стыковки, а я прислушивался к своему ужасу и больше всего хотел, чтобы мы убрались из этого места поскорее. Но они упрямцы почище моего.

Они нашли способ проникнуть внутрь изувеченного корпуса челнока. Василий вернулся, как всегда спокойный и сосредоточенный на своих больших, взрослых проблемах. Калима, напротив, весело щебетала, держа в руках мой кораблик.

Дура. Не надо было его брать.

От них слабо, но ощутимо несло трупным запахом, и мой ужас перерос в злобу и раздражение.

Я удивился, насколько они похожи.

Мне стало горько. В очередной раз мои фантазии сыграли со мной злую шутку.

Я доверился иллюзии. Я поверил миражу в бесплодной, выжженной ненавистью пустыне.

— Не сходи с ума, Шарки, — возвращает меня к реальности спокойный, уравновешенный голос Василия. — Не так уж твоя душа и пустынна. Ты ещё нужен нам.

Вот так. Нельзя в одиночку отправляться в путь ночью не потому что нужен, а потому что "ещё нужен". А как отработаешь своё, пропадай пропадом!

— Это не совсем так… — всё ещё пытается заглянуть мне в глаза Калима.

— Но и не совсем не так, — замечаю я. — Ребята, ваше присутствие действует мне на нервы. Будет или по-моему, или никак. Я ухожу.

— Мне казалось, мы обо всём договорились…

— Я помню договор. Я помогаю тебе открыть дверь, ты возвращаешь меня в узловую точку моей реальности, чтобы восстановить равновесие. Калима решает свою судьбу до того, как мы разойдёмся. Не вижу противоречий.

— Противоречие в том, что ты ставишь под угрозу свою жизнь, а значит и условия договора.

— Никакой угрозы нет, поскольку мой заложник обещал нам проход к Западным воротам, и его клятва тебя полностью удовлетворила. Или не так?

Василий молча поворачивается и направляется к корчме.

Калима, не оглядываясь, идёт за ним. Ну, и славно!

Я возвращаюсь к сараю, широко распахиваю створки ворот и быстро собираю свои пожитки. Резиновый чехол, на две трети пустой мешок с водой, тщательно завёрнутый пакет с галетами. Основной запас воды для меня нёс Василий. Возьмёт — не возьмёт? Не важно! Трое суток перехода… мне и этого хватит.

Выхожу из сарая.

Всегда далёкие, выступающие из-за горизонта вершины гор, заливающие фиолетовым светом этот мир ночью, сегодня особенно близки. Ледник в форме перевёрнутого полумесяца левым рогом указывает на положение Западных ворот. За эти дни я научился безошибочно находить его в нагромождении скал и трещин; сбиться с пути невозможно…

Дорогу заступают двое уродцев.

Это те двое гномов, что вышли на шум из корчмы вместе с Василием и Калимой.

Один из них требовательно указывает на вилы, другой решительно заявляет:

— Это наши вилы!

Я улыбаюсь. Вот и есть на ком отыграться.

Первый хватает своего приятеля за руку и оттаскивает его в сторону.

— Кажется, мы ошиблись, — примирительно басит он. — В темноте всякий может ошибиться!

Молча стою, наблюдаю, как они пыхтят и выкручивают друг другу руки.

— Ничего мы не ошиблись! — едва переводя дух, заявляет второй. — Это наши вилы.

— В таком случае у нас есть две возможности, — стараюсь говорить мягко и рассудительно. — Первая, вы отходите в сторону и решаете между собой продолжительное время, скажем, до утра, ваши это вилы или нет. Вторая, идёте со мной к Западным воротам, и там я вам эти вилы верну, независимо от справедливости ваших имущественных претензий.

— Это настоящая сталь, — вдруг захныкал второй.

Они, наконец, оставили друг друга и удручённо уставились на оружие у меня в руках.

— Если эта вещь для вас так дорога, почему бросаете без присмотра?

— А чего за ней присматривать? — раздражённо заявляет первый. — Это же не курица, в лес не убежит!

Меня даже передёрнуло: видел я этих "куриц"!

Потом я подумал о девственности этих мест. Оставленная без присмотра ценная вещь будет годами лежать на месте и ждать своего хозяина.

Дикари!

— Так что вы решили? — деликатно покашливая, прерываю затянувшуюся паузу.

— Я пойду с тобой, — заявляет первый. — Вилы того стоят.

— Без вил тяжело, — вздыхает второй. — Без вил никак…

Близко к полудню Флавий запросил пощады:

— Нужно отдохнуть.

Отто неохотно остановился и огляделся.

Лес остался позади. Местность, лежащая перед ним, больше напоминала саванну. Высокая трава и редкие группы деревьев придавали пейзажу глубину и перспективу.

Близкие горы уже давили своей тяжестью. Небесная твердь, опираясь на их плечи, немилосердно поливала зноем. Было жарко и душно.