Владимир Яценко - Десант в настоящее

— А как по мне, то аналогия полная, — возражает Василий. — Близость копии к оригиналу определялась памятью. Если пакет воспоминаний копии совершенен, то копия отождествляет себя с оригиналом. Как ты.

— Ну и что?

Отто давно уже заблудился в лабиринтах его рассуждений. Настойчивость Василия в попытках что-то объяснить, растолковать, была непонятна: дверь они открыли. Куда-то там прошли. Теперь, вот, на чём-то сидят. И разговаривают.

Отто хотелось говорить совсем о другом. Как Василий собирается выполнить свои обязательства, например.

— А то, что общение с мортанами восстановило мне память настолько, что я отождествляю себя с оригиналом, одним из строителей этого мира.

— Очень интересно.

— Опять ехидничаешь? — осуждающе заметил Василий. — А ведь к тебе это имеет самое прямое отношение.

— Вот как?

— Представь себе! Ты ведь тоже с ними общался.

— Ничего у меня не восстановилось. Ничего не помню, кроме того, что я Отто Пельтц, и ты мне обещал…

— У тебя ещё всё впереди. Я-то уже сто лет вспоминаю, и до полной картины ещё очень далеко. Особенно тяжко было вначале…

Василий замолкает. Он думает. Он смотрит на обезображенное лицо Отто и чему-то улыбается.

— Пойдём, я тебе что-то покажу.

— Покажешь? — усмехнулся Отто. На трещинах разбитых губ заблестели капельки сукровицы. — В каком это смысле "покажешь"?

— В прямом, — твёрдо отвечает Василий.

Через мгновение они оба оказываются в тесном жерле глубокого колодца. Отто разглядывает свои руки, на его лице заметно облегчение: он снова видит.

— Знакомое местечко, — говорит он, задирая голову кверху.

— Ещё бы, — соглашается Василий. — Один из сотен приёмных каналов Лунного города. Этой дорогой души возвращаются в информационный банк, а там уже решается: запускать их по новому кругу или отправлять на следующий цикл обработки…

— Ты вернул мне зрение, — останавливает его Отто. — Спасибо. Только всё ещё не ответил на мой вопрос.

— Ничего я тебе не вернул, и ты по-прежнему сидишь в кресле. А что касается твоего вопроса, то ответ слишком сложен, он не может быть однозначным.

Отто пытается разглядеть, что там, над выходным отверстием колодца.

— Почему так мало света? Экономят?

— Здесь всегда сумерки, Отто. В былые времена, когда вся эта кухня работала в полную силу и души шагали плотными рядами, было очень важно, чтобы они не узнавали друг друга.

— Почему?

— Это сложно объяснить. Вся штука в том, что на самом деле в любой момент времени на Земле проходит обкатку совсем небольшое количество личностей…

— Пять миллиардов, — подсказал Отто.

— Нет, — Василий покачал головой. — Души, это лишь осколки, грани личности. Они распределены по большому количеству носителей. Для повышения скорости обработки. Фабрика. Различные фрагменты одной и той же личности могут быть размазаны по миллиону человек, а, иногда, и больше.

Отто пожимает плечами и смотрит вниз, под ноги. Несмотря на слабую освещённость, в сумерках ясно угадываются тени: неуловимые грани тёмно-красного и коричневого мерцают и переливаются в голубом сумраке окружающего их пространства.

— Отсюда и берутся основные заповеди, — настойчиво пытается Василий пробиться в его сознание. — Не убивай, не прелюбодействуй, не кради. Ведь убиваешь себя, крадёшь у себя…

— В самом деле, — соглашается Отто. — Понять это непросто. Особенно непонятно, какое это имеет отношение к сути моего вопроса.

— Прямое, Отто, самое прямое. Если помнишь, мы с тобой открыли дверь. Мы получили возможность минуя физическую смерть прямиком отправиться на Родину. На нашу с тобой Родину, брат. Это система звёзд в направлении Ориона. Теперь тебе незачем морочиться сомнениями о судьбах человечества. Всё закончилось.

— А как же те, внизу? Новая рассада матушки Кселины?

— Тебе-то что? Сейчас, после твоего контакта с мортанами, мы с тобой на одном уровне Вселенской иерархии. На высоком уровне, повыше матушки Кселины. Но, конечно, ниже Матери, та ещё штучка! Это мы с тобой готовили для неё Землю. Ты вспомнишь. Над нами ещё несколько уровней. Я всех и не знаю. Пока не знаю.

— Значит, ты можешь и ошибаться?

— Разумеется, брат мой, разумеется. "По образу и подобию". Все недостатки человека, — лишь блёклое подобие недостатков его Создателя…

— Тогда все твои рассуждения всего лишь теория, которая может иметь какой-то смысл, а может быть лишь очередным заблуждением. Может, человеческая жизнь, — порождение Лунной фабрики по огранке душ, а может, Лунная фабрика, лишь паразит, присосавшийся к своей жертве, моей цивилизации, и мешающий ей развиваться по своим законам…

— Возможно и так, — опять соглашается Василий, — но я не вижу здесь противоречий лично для тебя. В любом случае, твои испытания на Земле, в человеческом теле завершены. Ты смело можешь отправляться вместе со мной к своему истинному качеству. К более высоким возможностям, к своему предназначению…

— Чего это ты так печёшься обо мне?

— Отто, мы столько пережили…

— Что для начала ты ослепил меня?

— Ну, ну, полегче, дружище, я лишь защищался. Это ты напал на меня! Но если это так важно, то, пожалуйста…

Колодца больше не было. Они сидели в комнате. Ничего необычного: два кресла, теплый мягкий пол, четыре стены, светящийся потолок.

Отто был здоров, гладко выбрит и чист.

Василий сидел напротив, свободно откинувшись в кресле. Его глаза внимательно изучали лицо Отто.

— Всё это не произвело на тебя впечатления, — сказал он.

Отто, чуть скосив глаза, быстро осмотрел себя и только потом ответил:

— Нет, не произвело. Ещё одна картина мира, такая же путаная, полная пробелов и двусмысленностей, как и любая другая.

— Но полная вещественных доказательств, ты заметил?

— Чего стоят эти доказательства, если ты сам допускаешь, что они могут свидетельствовать как о справедливости твоих слов, так и об их ошибочности. Ты будешь выполнять свои обещания?

— А если нет?

— Тогда тебе следует убить меня. Прямо сейчас. Потому что, если ты прав, и после встречи с мортанами я такой же, как ты, то по мере восстановления моей памяти, когда я начну вспоминать своего оригинала, у тебя со мной будет много хлопот.

— Почему?

— Во-первых, потому что я хочу вернуться. Во-вторых, потому что ты мне омерзителен. В-третьих, я хочу убить тебя… продолжать?

— Не нужно. А как тебе такой вариант: по мере восстановления твоей памяти, ты всё меньше будешь хотеть вернуться, а я всё больше буду тебе нравиться?

— Хочешь рискнуть?

Теперь Василий смотрел куда-то в сторону, в пустоту. На его лице всё явственнее читалось сомнение.

— В самом деле, — неожиданно признал он. — Зачем это мне? Тем более, что ты прав больше, чем думаешь. Из нас всех только ты симпатизировал смертным. За это тебе всегда крепко доставалось, и от нас, и от них. От них даже больше… ты вспомнишь. Давай обсудим, чего ты хочешь, и разойдёмся.