Вячеслав Варин - Проводник

— Я бы сказал, что ты сам — один из этих тиранов, но ты гораздо хуже.

— Сравнивать их со мной нелепо. Для меня нет разницы меж ними и деревенскими старостами или вождями каких-нибудь дикарских племен Океании. Бессилие и могущество, вечность и небытие, глупость и истина — вот в чем меж нами разница.

— В чем же твоя истина? В том, что все люди — скоты, а ты их вечный хозяин?

— Истины две. Первая в том, что люди — не просто скоты, а кровожадные скоты. Нелепые и кровожадные. Почему бы племенам и государствам не решать свои споры на неких честных ристалищах? Зачем превращать в руины сотни городов, опустошать провинцию за провинцией, убивая миллионы и десятки миллионов — если все это можно было бы решить на каких-нибудь Олимпийских играх? Или, если уж отдельный процент людей настолько безумен и ему этого мало — давать ему больше, отведя под побоища безлюдную область. Пусть бы любители умирать убивали друг друга в стороне… Но это сопливое умничание, абсурд для каждого, кто знает людей. Ибо, где употребляется слово «человечество», слово «разум» едва ли уместно. «Бездумие» подходит гораздо больше.

— Тем не менее люди — не животные.

— Верно. Вторая истина в моих глазах, ты ее видишь. Вот путь человечества — истинное развитие, величие и могущество. Человек должен стать богом, такова его истинная судьба. Человечество — некий промежуточный процесс, мост между животными и богами. Хулить его так же бессмысленно, как и восхвалять. Нужно двигаться вперед.

— Понятно… — сказал Магистр, опуская голову. — Вот к чему ты клонишь… Люди — полуживотные, но у тебя есть план. Рано или поздно некоторые из них станут наполняться силой Предтеч, а остальным — так или иначе конец. Сгодятся на корм.

— Таков вселенский механизм, — Иерофант пожал плечами. — Он вечен, неизбежен, непогрешим. Протестовать против него так же нелепо, как против движения небесных тел. Человеку предстоит стать чем-то большим, чем человеком, — либо перестать существовать. — Иерофант пожал плечами. — Сама планета не вечна.

— И поэтому ты предлагаешь скормить Предтечам три миллиарда ее населения?

— Такое происходит не в первый раз. Люди спокойно едят животных, но и сами они — вовсе не окончательное звено в цепочке питания. В данном случае речь идет не об органике, естественно, а о психическом поле…

— О душах, — уточнил Магистр.

— Если угодно, о душах. Но в остальном схема та же — Предтечам так же неинтересны текущие человеческие устремления, как самим людям — устремления свиней. Сил противодействовать нет, и быть не может. Люди бессильны, как овцы в загоне. Даже если вообразить некий успешный бунт, а это немыслимо — последует кара. Человечество будет уничтожено под корень. Оно существует до сих пор лишь благодаря Культу.

— Благодаря Культу? — переспросил Магистр.

— Конечно. Когда-то, немыслимо давно, я смотрел на Культ иначе. Когда-то я был таким — когда материки имели другие очертания и по ним бродили совсем другие твари… Я тоже «боролся» с Предтечами, как и ты, на протяжении пяти тысяч лет. Это — мое «детство». Я был воином, великим воином того, что сейчас называется Орденом… Или, если выразить это словами текущей эпохи, я входил в сборище экстремистов, оголтелых нигилистов, которые тупо отрицают вселенские законы, предпочитая им глобальное самоубийство. Да, ты не ослышался — я исповедовал этот абсурд. Но затем я убедился в обратном. Предрассудки и мораль — эти вещи меняются от культуры к культуре, от времени ко времени, и уже поэтому в них нет ничего, кроме заблуждений и условностей, порожденных моментом. А Культ вливается в миропорядок, содействует Предтечам — и благодаря этому человечество в целом остается для них не разово пойманной дичью, а используется из Цикла в Цикл. Благодаря Культу человечество имеет место в существующем миропорядке, а не кануло в небытие. Культ — спаситель человечества. И если ты действительно желаешь его спасать — тебе следует присоединиться.

В зале повисло глубокое молчание.

Магистр стоял, опустив голову. Иерофант ждал.

— Нет, — сказал де Круа через минуту. — Надежды действительно нет. Но я не предам тех, кто погиб рядом со мной — тысячу лет назад и сегодня.

— Ты ничем меня не удивил, я уже знал ответ — по твоему лицу, как только его увидел по камерам, — проговорил Иерофант. — Тем не менее я всегда даю выбор, и ты его сделал. Как видишь, все справедливо. Кто не желает изменяться — тот умирает. Таков закон природы. Ты сам к этому пришел. «Смерть, и ничего кроме смерти»? Во всех твоих речах не больше мудрости, чем в философии гулящей бабенки. «Мы будем делать так, а после нас — хоть потоп». Ты умрешь, но позже. Я приказал тебя привести с другой целью. Дело в ожидании, дело…

Его слова перебил неожиданный голос. Он прозвучал прямо из его кармана.

— Владыка!!! — крик этот был надрывным, полным ужаса. — Помоги нам!!!

Иерофант досадливо поморщился и потянулся за устройством, по которому с ним связались. Щелкнув кнопкой, он засветил огромный экран на стене.

Я увидел там знакомое место — околоствольный двор, в который я приехал на электровозе. Пространство было по-прежнему полным стражников…

А из туннеля выходили Паладины. Не какая-то их горстка, подобная той, которой мы спускались в логово Сестер-Змей, — не группа, а целая колонна. Шеренга за шеренгой, они выходили из темноты. Над строем возвышался большой стяг. Латинский крест чернел на белом полотнище, и доспехи тех, кто под ним шагал, также были черны. Каждый держал в руках тяжелую лазерную винтовку.

Древняя броня их Комтура хранила следы давних ударов. Его открытое лицо было суровым и иссеченным бесчисленными шрамами — подобным древнему утесу.

— Ульрих Железный Орел, — пробормотал де Круа. — Давненько я тебя не видел…

Но не только германское знамя вынесли из туннеля. Золотая хоругвь с ликом Георгия-Победоносца и православным крестом покинула колонну, двигаясь на правый фланг. Воины под нею были одеты в российскую броню «Витязь», отделанную в виде старорусских доспехов.

— Пересвет тоже явился, — проговорил де Круа. — Как и Имам.

Зеленое знамя ислама занимало свое место в боевом порядке. «Воинов Аллаха» было немного, но снаряжены они были не хуже, чем японские самураи с пестрыми значками за спинами. Впереди японцев шагал их предводитель — как и положено, с двумя мечами, в традиционном шлеме с кошмарным забралом.

— Дайме тоже не стал отсиживаться…

Все новые флаги появлялись из туннеля. Стражники пятились, дрожа за выставленными щитами.

Ульрих остановился и извлек из ножен двуручный меч. Криво усмехнувшись, он окинул вражескую толпу взглядом и оглянулся назад. А затем поднял меч и двинулся на козлоголовых. Знамена двинулись вместе с ним.