James Swallow - Немезида

Вдобавок к растущим рядам Отряда Ликвидации, в судовой команде числилось три постоянных члена, ни один из которых не мог полностью считаться человеком. Келл, направляющийся на корму, был в курсе, что в нуль-камере под его ногами лежит погружённый в сон корабельный астропат, осознанно ввергший себя в собнамулическое состояние. Навигатор "Ультио", обычно безвылазно сидевший глубоко внутри систем двигательного модуля, тоже предпочёл впасть в забытьё сенсорной депривации внутри аналогичной пси-изолированной камеры. Оба выразили глубочайшее неудовольствие при появлении на борту Йоты, но их запросы на её изоляцию или медикаментозное погружение в анабиоз были отклонены. Келл мог лишь догадываться, до какой степени призрачная негативная аура, излучаемая Кулексус, нарушала утончённое псионическое востриятие варп-навигатора и астро-телепата. Даже он сам, не затронутый скверной псайкерства, находил слишком долгое пребывание подле девушки-парии чрезвычайно неприятным. Она согласилась постоянно носить свою гривну-демпфер, но даже это устройство не могло заблокировать зловещую атмосферу, следовавшую за Йотой, куда бы та не пошла.

Меньше всего человеческого осталось в третьем члене экипажа "Ультио". Перед глазами Келла всё ещё стояло странное выражение лица Тариэля, в котором мешались ужас и зачарованность, когда они познакомились с пилотом звёздного корабля. У того не было тела, больше не было – подобно почтенным дредноутам Адептус Астартес, существо, много сотен лет тому назад бывшее человеком, теперь превратилось в несколько фрагментов плоти, погребённых внутри корпуса из железа и стали. Всем, что осталось от пилота, были отделы мозга и законсервированные клубки нервных узлов, спрятанные где-то в глубине блоков вычислительного оборудования, занимающего заднюю часть жилой палубы. Теперь он был "Ультио", и "Ультио" был им, корпус корабля был его кожей, огни термоядерной сердцевины – его пульсирующим сердцем. Келл пытался осмыслить, на что это могло быть похоже – передать собственную сущность в объятия машины – но у него ничего не вышло. На некотором фундаментальном уровне, его ужасала сама идея подобного слияния. Но, что бы он ни думал, это не значило ничего. Пилот, навигатор, астропат и все остальные находились здесь, чтобы служить интересам Ассасинорум – чтобы действовать, а не задавать вопросы.

Его ботинки зацокали по металлической решётке-настилу, и он остановился перед люком.

– "Ультио", – спросил он в воздух. – Гарантин очнулся?

– Подтверждаю.

Голос пилота-киборга исходил из сетки громкоговорителя над головой Келла. У него была безжизненная тональность речи, синтезированной вокодером.

– Открывай, – приказал он.

– Подчиняюсь, – раздался ответ. – Предупреждение об опасности. Впереди поле повышенной гравитации. Не входить.

Люк убрался вниз в палубу, и в коридоре пахнуло застоявшимся воздухом, разившим пропитанным химией потом. Внутри на полу в неудобной позе сидел тяжело дышащий Эвёрсор. Убийца-психопат с видимым усилием поднял голову и злобно уставился на Келла.

– Когда я выберусь отсюда, – сказал он, выталкивая слова изо рта, – я порву тебя в клочья.

Келл сжал губы. Он не подходил ближе. Хотя Гарантин и не был пристёгнут к палубе ни наручниками, ни кандалами, он никоим образом не мог подняться на ноги. Плоскости имитаторов гравитации, расположенные под полом каюты Эвёрсора, работали далеко за пределами своих стандартных настроек, приковывая ассасина к полу одним лишь весом его собственного тела. На открытых участках его кожи виднелись выступающие вены – это трудилась над поддержанием его жизнедеятельности био-модифицированная физиология. Неаугментированный человек умер бы уже через час или около того от схлопнувшихся лёгких или раздавленных внутренних органов.

К настоящему моменту Гарантин находился в комнате два дня, проходя курс противопсихозных и нейровосстановительных препаратов.

Келл изучающе посмотрел на него:

– Должно быть, это для тебя тяжело, – начал он. – Отсутствие ясности. Неопределённость.

– Во мне нет нерешительности, – глотнул воздух Эвёрсор. – Дай мне подняться и увидишь.

– Я имею ввиду миссию, – это высекло самую малую искру сомнений из-под маски-черепа Гарантина. – Проснуться без директивы... Тебе нелегко пришлось.

– Я буду убивать, – сказал Эвёрсор.

– Да, – согласился Виндикар. – И убивать, и убивать, и убивать, пока тебя не уничтожат. Но всё это будет впустую. Не будет стоить ничего.

С мучительным хрипом, Гарантин попытался продвинуться к открытому входу, цепляясь за пол когтями пальцев.

– Я убью тебя , – проскрежетал он. – Это кое-чего да стоит.

Келл воспротивился рефлекторному порыву отступить назад:

– Ты так думаешь?

– Я тогда сломал твоё ружьё, – пробормотал Эвёрсор; на его открытой шее выступил обильный пот. – Какая жалость. Ты был к нему... привязан?

Келл не заглотил наживку. Его бесценная снайперская винтовка была изготовлена на заказ оружейниками Ишера, и она верно служила ему долгие годы.

– Это было просто оружие.

– Как я?

Он развёл руками:

– Как все мы, – Келл помолчал, затем продолжил. – Несчастный случай, из-за которого ты проснулся досрочно... Ванус Тариэль сказал мне, что на то, чтобы снова тебя усыпить и прогнать через все процедуры гипно-программирования и формирования рефлексов, уйдёт слишком много времени. Так что мы либо вышвыриваем тебя в космос и начинаем заново с другим твоим собратом, либо мы находим...

– Другой способ? – убийца-психопат издал кашляющий смешок. – Если мой клан выбрал меня для чего бы там не планировалось, то вам нужен именно я. Вы не сможете без меня обойтись.

– Я вынужден согласиться, – жёстко улыбнулся Келл. Несмотря на свою внешность, Гарантин не был тупым головорезом. – Я собирался сказать, что мы найдём взаимопонимание.

Второй ассасин мучительно засмеялся:

– Что ты можешь мне предложить, снайпер, что будет веселее отвинчивания головы с твоей шеи?

Виндикар пристально посмотрел в дикие, налитые кровью глаза Эвёрсора:

– Пока ещё не было сказано ни слова, но есть лишь одна причина, по которой директора могут собрать нас вместе. Один объект. И я думаю, ты захочешь присутствовать при его смерти.

Он назвал имя, и Гарантин осклабился под своей клыкастой маской.

Руки Йозефа были сжаты в кулаки, и он изо всех сил сдерживался, чтобы не развернуться и не врезать Лэймнеру, стирая с его лица характерную слабую ухмылочку. На мгновение он мечтательно представил, как берёт сальные кудри Лэймнера в свои руки, как разбивает ему лицо о кафельный пол участка и избивает до состояния искалеченной развалины. Накал злости было удивительно сильным, и Йозефу пришлось приложить усилия, чтобы овладеть собой.