James Swallow - Немезида

– Но не офицер- дознаватель , – продолжил Хиссос спокойным и твёрдым тоном. Он мазнул по Йозефу взглядом через свой монокль. – Барон предпочитает, чтобы информация, которую ему поставляют, шла через наименьшее число рук, насколько это возможно. От людей, лучше всего с ней знакомых.

– Конечно, – натянуто произнёс надзиратель, до которого дошло, что его подвинули в сторону. – Вы должны действовать так, как считаете уместным.

Хиссос кивнул:

– Обещаю вам, префект-надзиратель: Перриг и я поможем Исте Веракруз предать этого убийцу правосудию в ближайшее время. Прошу, передайте эти заверения главному префекту и ландграфу от моего имени.

– Конечно, – повторил Лэймнер с блёклой и фальшивой улыбкой. Не произнеся больше ни слова, он покинул комнату и закрыл за собой дверь, напоследок метнув в Йозефа ядовитый взгляд.

Йозеф почувствовал себя выжатым событиями этого дня, хотя тот едва только начался. Он вздохнул и отвернулся, только чтобы обнаружить, что женщина Перриг снова на него смотрит.

Когда она заговорила, её голос оказался напевным, что плохо сочеталось с огнём в её глазах.

– Здесь живёт ужас, – сказала она им. – Тьма, клубящаяся на границах восприятия. Ложь и убийство, – псайкер вздохнула. – Вы все это видели.

Йозеф выдержал её взгляд, что потребовало немалого усилия с его стороны, и кивнул Хиссосу:

– С чего вы хотите начать?

– Это вы мне скажите, – ответил оперативник.

"Ультио" вошёл в поле тяготения Юпитера, пересекая сложную сеть орбит, описываемых его внешними лунами. Это была почти что планетная система в миниатюре, только в её сердцевине находился не сияющий шар звезды, а газовый гигант. Множество окружающих его спутников и троянских астероидов изобиловало человеческими колониями, фабриками и кузнями, которые поило излучение, хлещущее из громадной планеты, и питала сокровищница полезных ископаемых, всё ещё не иссякшая после столетий эксплуатации. Юпитер был верфью Терры, и его небеса всегда полнились космическими судами. Космические доки и фабрикатории, сконцентрированные вокруг Ганимеда и дюжины других более мелких лун, работали без передышки, производя всё от одноместных перехватчиков модели "Ворон" и до колоссальных корпусов могучих штабных кораблей класса "Император".

В зоне, столь плотно забитой космическими судами и орбитальными станциями всех мастей, "Ультио" должен был без труда затеряться в их скоплениях. Но меры безопасности были повышены, и повсюду царила подозрительность. Во время начальных ходов восстания альянс перебежчиков, людей Механикум и предателей из Легиона Несущих Слово, тайно сконструировал дредноут "Яростная Бездна", построив его на нелегальном причале на спутнике-астероиде Туле. Во время взрыва, сопровождавшего отлёт корабля, маленькая луна Юпитера была уничтожена, и оставшаяся от неё искорёженная глыба всё ещё кружила на дальней орбите на границах планетарной системы. Но суровые последствия разрушения Туле и происшествия с "Бездной" чувствовались до сих пор.

Соответственно, "Ультио" двигался осторожно и не провоцировал подозрений, не совершая ничего такого, что могло бы привлечь к нему внимание. Корабль, надёжно скрытый своей личиной, прошёл под тенью поселений на Иокасте и Анаке и затем вглубь зоны галилеевых спутников, минуя преобразованную геоинженерией луну-океан Европу и бурлящую оранжевую массу Ио. Он следовал к материнской планете медленным и размеренным ходом, двигаясь наперерез грязно-оранжевым, коричневым и кремово-серым полосам облаков и вниз к Большому Красному Пятну.

Там плавало огромное веретено, купающееся в багряном зареве – станция Сарос, напоминающая хрустальную люстру, снятую со своих держателей и выброшенную на свободу в пустоту, где она вращалась и ловила звёздный свет. В отличие от большинства своих индустриальных и колониальных товарок, Сарос была курортной платформой, где йовианская [16] имеющий отношение к планете Юпитер элита могла найти отдохновение и отвлечение от трудов на верфях и заводах. Говорили, что она уступала в роскоши лишь орбитальным станциям Венеры. Золотые и серебряные авеню, акры садов с нулевой гравитацией, зрительные залы – и самый лучший оперный театр за пределами Дворца Императора.

По мере того, как корабль подплывал ближе, станция заполняла панораму обзорного купола "Ультио".

– Зачем мы здесь? – спросила Йота с ленивой угрюмостью.

– Наш следующий рекрут, – сообщил ей Тариэль. – Койн из клана Каллидус.

На дальнем конце полётной палубы Гарантин наклонил свою голову, чтобы не биться ей о потолок. Он издал резкий звук, как будто сплюнул:

– Зачем бы нам понадобился один из этих ?

– Потому что так потребовал Магистр Ассасинов, – не оборачиваясь, ответил Келл.

Ванус поднял взгляд от дисплеев, развёрнутых веером вокруг его перчатки:

– Насколько я проинформирован, сейчас происходит важное культурное событие. Декламация произведения " Oedipus Neo ".

– Ча-во? – хрюкнул Эвёрсор.

– "Новый Эдип", театральное представление с танцами, музыкой и декламацией, – продолжил Тариэль, не обращая внимания на его насмешку. – Это очень заметное общественное событие в Йовианской Зоне.

– Я, должно быть, посеял свой пригласительный, – пробурчал Эвёрсор.

– И этот Койн там внизу? – Йота профланировала к иллюминатору и прижала к нему ладони, вглядываясь в Сарос. – Как мы узнаем безликого Каллидуса среди такого множества лиц?

Келл изучил формальные протоколы связи, которые ему предоставили, и нахмурился:

– Мы должны будем... послать цветы.

Когда Иокаста шагнула навстречу своей смерти, Гергерра Рей разрыдался как дитя.

Он вцепился в балюстраду, которая окаймляла передвижную ложу, предоставленную ему театром, так что суставы его пальцев побелели от напряжения. За его спиной неподвижно стояли автоматы-охранники из его персональной манипулы, озадаченные тем, что их повелитель хрипло хватал воздух трясущимися губами. Рей подался вперёд, как будто он мог усилием воли заставить Иокасту не брать стальную удавку и не одевать её на нежную шею. В его груди поднимался крик: он хотел окликнуть её. Но он не мог.

Аристократ уже посещал эту оперу, и хотя она всегда приковывала его внимание, она никогда не трогала его так, как этой ночью. Каждое представление "Нового Эдипа", даваемое раз в два года, было пышным, великолепным мероприятием, сопровождаемым многочисленными роскошными ужинами, приёмами и вечеринками. Но сердцем всего была постановка.

Что касалось представления этого года, всё йовианское общество разделяло по его поводу одни и те же страхи. Поначалу, лишь нудные пессимисты заявляли о том, что его не стоит устраивать из-за боевых действий. Но после того, как примадонна Солипис Мун трагически погибла в шлюзе из-за несчастного случая... Многие сочли, что эту оперу больше не нужно давать в знак уважения к её памяти.