James Swallow - Немезида

Но, честно говоря, Рей не замечал отсутствия Мун на сцене. Да, когда-то она играла роль Иокасты со страстью и энергией, но после стольких повторений её вклад в этот образ стал вымученным и пресным. Но сейчас эта новая царица, эта новая Иокаста – как он понял, женщина из венерианских концертных залов – получила эту роль и вдохнула в неё новую жизнь. В первом акте казалось, что она подражает стилю Мун, но вскоре вслед за этим она раскрылась в своей собственной интерпретации роли, настолько полно затмив при этом прежнюю примадонну, что по мере того, как опера катилась к завершению, Рей практически забыл её предшественницу. Вместе с новой актрисой пришла и новая режиссура, и постановка сменила традиционно используемые в ней современные одежды на наряды странно вневременного типа с металлическими расцветками и мягкими изгибами, которые Рей находил очень привлекательными.

И сейчас на сцене, залитой кровавым светом и вспышками молний от Большого Красного Пятна над прозрачным потолком, оркестр грянул зловещим аккордом, и персонаж Иокасты оборвал собственную жизнь. Рей, вопреки здравому смыслу, питал надежду, что постановка может неожиданно отклонится от той истории, которую он так хорошо знал. Но этого не случилось. Когда тело актрисы истаяло за кулисами, и развернулись заключительные сцены оперы, он обнаружил, что не может сосредоточиться на судьбе бедного слепца Эдипа. Игравший главную роль актёр выложился в финале до последней капли, и аудитория упала к его ногам в буре аплодисментов.

Только когда плавающая ложа с мягким стуком вернулась на высокий балкон, Рей, стряхнув с себя оцепенение, частично обрёл самообладание.

Воистину, она его тронула . Это выглядело почти так, как будто эта новая Иокаста играла только для Рея. Он мог бы поклясться, что даже в момент её драматичного самоубийства она смотрела прямо на него, и они рыдали в унисон.

Высокое положение Рея подразумевало приглашение на вечеринку в театре в честь окончания представления. Обычно он отклонял его, предпочитая компанию своих машин сборищу корыстных павлинов, околачивающихся в обществе йовианских завсегдатаев увеселительных мероприятий. Этой ночью, однако, он не откажется. Он встретится с ней .

На вечеринке царило ликование, подстёгнутое выплеснутой в представлении энергией, как будто её эхо до сих пор гуляло по театру даже после того, как истаяла последняя нота. Критики из средств массовой информации строились в очередь, чтобы поздравить режиссёра и актёра, сыгравшего царя-страдальца, но все они оглядывались при этом по сторонам в надежде заметить истинную звезду представления – царицу этой ночи, новую Иокасту.

Под эгидой происходящего, приглашённые аристократы чередовали восхваления оперы с обсуждением текущих дел – и последнее означало разговоры о мятеже и нагрузках, которые легли на Юпитер и его верфи. Невзирая на заверения со стороны Совета Терры, несмотря на тихие чистки и то, что виновные были названы, раны, причинённые происшествием на Туле, не затянулись. Обвинения всё ещё летали туда и обратно, кто-то осуждал Воителя за вероломство и низменную преступность, другие – те, кто говорил приглушённым тоном – интересовались, не мог ли Император позволить всему этому совершиться просто для того, чтобы он мог сильнее сомкнуть на Юпитере свою хватку. Все их кузни, до самого последнего станка, переключились на строительство военной машины, предназначенной для остановки наступления предателей, но многие считали, что это выжимает Юпитер досуха. Те, кто задавался этим вопросом, сомневались и в прочих вещах: они спрашивали, как же именно вышло так, что группе адептов Механикум и Астартес, настроенных на измену, удалось построить боевой корабль масштабов "Яростной Бездны" и при этом не привлечь ничьего внимания к своему двуличию.

Возможно ли, что на Юпитере укрывались сторонники мятежников? Так случилось с Механикум Марса, и, как шептались некоторые, даже с некоторыми лидерами предположительно объединённых национальных государств Земли. Вопросы циркулировали, не переставая, но они стихли, когда в помещение вошёл Герргерра Рей.

Высокое положение Рея как повелителя Капеканской Фракции Легио Кибернетика, отражаемое его ослепительными, отделанными электрическими цепями одеждами Мех-Лорда, было известно всем. Под его личным командованием состояли две полные когорты боевых механоидов, сражавшихся во множестве известных битв Великого Крестового Похода бок о бок с Лунными Волками и Воителем.

Как и многие в Кибернетика, Рей избегал грубой кибернетической аугментации своих коллег из Механикум, предпочитая тонкие улучшения, которые не обезображивали и не выхолащивали его человеческую внешность. Но те, кто был знаком с Реем, знали, что если он когда и проявлял человечность, то это случалось редко и не длилось долго.

Позади него плавно скользили его телохранители – манипула из трёх единиц модифицированных роботов класса "Крестоносец". Каждая насекомоподобная машина, расписанная как произведение искусства, была базовым вариантом одноимённого военного стандарта, и была вооружена силовой рапирой, благоразумно убранной в ножны, и лазерным ружьём. Четвёртый механоид, сделанный по особому заказу, чтобы походить на женскую фигуру, выполненную из полированного хрома, шёл рядом с Реем и выступал в качестве его ассистента.

Ни единая душа не задавалась вопросами лояльности, когда поблизости находился Рей. Его машины могли расслышать шёпот на фоне ревущей толпы, и те, кто осмеливался предположить вслух, что Рей был чем-то меньшим, нежели покорным слугой Императора, жалели об этом всю оставшуюся жизнь.

Мех-Лорд взял бокал посредственного брэнди с Веги и удовольствовался несколькими маленькими цукатами с вычурных подносов, которые предлагали слуги. Перед употреблением каждый из них был деликатно обнюхан ассистентом-механоидом. Голову робота заполняло сенсорное оборудование, способное уловить любой мельчайший след ядов. Машина каждый раз качала головой, так что он ел и пил, но ни одно из роскошных яств не насытило его истинный голод. Рэй вступил в светскую беседу с директором оперного театра, продлившуюся пару минут, но это был формальный и пустой обмен репликами. Ни один из них не желал тратить на другого время – Рею было просто-напросто неинтересно, а директора, без всяких сомнений, распирало беспокойство по поводу причины, по которой капеканский генерал решил принять столь долго игнорируемое им приглашение – но, соблюдая приличия, оба были вынуждены лицемерно расточать доброжелательные, ничего не значащие любезности.