Павел Дартс - Крысиная башня

— Красиво жить не запретишь! Тяга к гламуру найдет тебя даже после Песца! — как охарактеризовал это Толик.

А батя, подмигнув ему, соглашался:

— Как уверяют врачи, пятьдесят граммов коньяка за ужином — это не только полезно, но еще и мало!

Володя предложил перегнать крепкие напитки в спирт, который можно было бы использовать массой способов: и для изготовления настоек лекарственных растений, и для лечения, и как топливо для спиртовок. Сделал сам импровизированный самогонный аппарат, используя скороварку и змеевик из трубки от испарителя холодильника, — но батя сказал, что для нас это не критично, — у нас для спиртовок хватает парфюма, для примуса и паяльной лампы — бензина. А вообще, говорит, Володя, — думай, как строить печку. В батиных компьютерных архивах нашлись несколько книг по печному делу; вплоть до «порядовки», как он это назвал, — как делать печь батя поручил разобраться Володе, и тот углубился в эту сферу, что-то считая, чертя на бумаге и прикидывая.

Помимо двух маленьких генераторов, «зашопленных» нами во время мародерки в садовом магазинчике, мы разжились и парой генераторов больших, установленных Васильевной в магазине. Их не стали перетаскивать, только прокинули от них кабель на запитывание нашего домашнего хозяйства. Заводить генератор на весь вечер, а тем более — на день, батя счел непозволительным жлобством; и ген заводили только на несколько часов — зарядить аккумуляторы, запитать морозильники, посмотреть сообща с моего компа какой-либо фильм.

Доставка воды реально утомляла, как и многое другое, что раньше казалось само собой разумеющимся. Толик сразу, сходу отказался, заявив, что лучше он будет как верблюд, пить раз в неделю, чем каждый день ползать ужом по дыркам. Так что таскать приходилось мне, бате и Володе, иногда по очереди, иногда — всем вместе. В общем-то и не каждый день — надо было лишь наполнить пару 40-литровых пластиковых бочек на кухне, откуда уже мама с Людой брали воду для готовки — фильтровали ее, кипятили… Технология походов за водой была несложная, но по времени и усилиям затратная: нужно было пройти в квартиру четвертого этажа, откуда был пробит проход над аркой в здание бывшего Института Физкультуры. Отключить питание на мине. Отодвинуть в сторону диван, закрывавший лаз в Институт. Диван одновременно закрывал лаз — и являлся контейнером для одной из бомб-«сюрпризов», производство которых Олег развернул «в околопромышленных масштабах». Оттуда попадали в один из кабинетов. Из этого кабинета, опять же отключив мину-сюрприз, через пролом в перегородке попадали в соседний. Оттуда — в коридор. Спускались по лестнице, проходили внутренними переходами — и попадали в бассейн, в наше тайное водохранилище, вход в который также был заминирован, а снаружи — еще и забаррикадирован. Напевая

— Ее-е-есть в графском парке

Черный пру-у-уд,

В нем лилии цвету-у-у-ут…

Цвеееетууут…

батя ведром на веревке начерпывал воды; наполняли 5-литровые пластиковые баклажки из-под покупной питьевой воды, которые мог таскать Володя; или 19-литровые большие бутыли от офисных кулеров, которые было удобно таскать за ручки нам с батей. В несколько переходов перетаскивали упакованную воду к пролому. Опять включали питание на мины в бассейне, на входе в кабинеты. Перетаскивали воду в пролом в стене. Задвигали пролом диваном, также включали питание на мину. И уже оттуда перетаскивали воду на кухню. В общем-то не особо сложно, если не заморачиваться самим процессом и думать при этом о чем-то отвлеченном. Например, как бы все же найти возможность добыть себе пистолет; или как бы вновь встретиться с Анькой… Вспоминать какой-нибудь фильм, насвистывать песню. Главное, не думать о тупой рутинной работе. Впрочем, готовить жрачку; или таскать воду за три километра тележкой от набережной, постоянно рискуя или подцепить заразу, или схлопотать пулю от отморозков, было бы еще тяжелее и противней. В общем, я к этому относился, как и советовал батя, как к неизбежному злу, что и говорить.

Батя пытался строить женщин, чтобы меньше расходовали воды, но встретил дружный отпор. Его наставления, что посуду бы можно бы и не мыть, — все равно из нее есть; и исторические экскурсы, что «в средние века, кстати, даже при дворе коронованных особ тарелки не мыли, а давали перед переменой блюд вылизывать собакам…» встретили такие едкие высказывания, плавно переходящие в обвинения в «свинстве», что батя отступился, проворчав «если вам надо, если больше заняться нечем, то и мойте себе…»

В общем, готовка «сразу на всех, по-коммунистически» экономила и силы, и время, и посуду.

Стирали кипячением, благо всевозможных стиральных средств было в избытке. Полоскать — я сказал, что не нанимался на это таскать воду, — полоскали в бывшей бане в здании Института. И только самое необходимое — личное белье, основные носильные вещи; постельное белье, просто время от времени меняли на новое, в смысле — свежее; Башня большая, запасы постельного белья были в каждой квартире.

Готовили и грели воду сначала на примусе и паяльной лампе, на спиртовках, на печке-щепочнице; потом уже — на привезенной походной стальной печке. К середине октября Володя с батей соорудили здоровенную печь. Это было крупное сооружение размером с половину русской печки, какую я видел в детстве, когда с батей и мамой ездил на Урал в деревню к маминым родственникам. Под печку и кухню расчистили целую трехкомнатную квартиру на пятом этаже: снесли межкомнатные перегородки, чтобы было больше места, и саму печку строили вплотную к несущей стене, проходящей через центр Башни. Батя сказал, что нам не хватало еще, чтобы эти несколько тонн кирпичей ухнули через перекрытия вниз… За кирпичами специально ездили на стройку. Володя, начитавшийся специальной литературы, бухтел, что «надо специальный кирпич, огнеупорный, шамотный», но батя сказал «Где я тебе его возьму, с неба??» — и на этом он успокоился. Впрочем, пару ездок с огнеупорным кирпичом мы все ж сделали — возя его остатки с находящейся в центре города старой потухшей давно котельной. Он там был запасен для ремонтной футеровки внутренности печей, — ну и у нас его пустили на внутреннюю облицовку топки.

За глиной специально тоже куда-то ездили. Достали из разграбленного хозяйственного отдела ЦУМа дверцы для печи, варочно-жарочную плиту. На колосники, как называются решетки, на которых горят дрова, батя приспособил здоровенные и толстенные чугунные решетки с уличных ливнестоков.

— Ввек не прогорят! — как заверил он, — Смотри какие толстые! И теплоаккумуляция будет хорошая!

Под трубу добыли нечто из магазина внизу, — толстое, стальное, длинное. Еле подняли на этаж. Устанавливали на подпорках, в наклон.