Михаил Ахманов - Третья стража

Глеб попытался представить армаду угловатых крейсеров с грозно торчащими стволами лазерных орудий, вообразить, как атакуют они его домик в Солине, и перед ним замелькали кадры из «Звездных войн». Империя наносит удар, но не ответный, а превентивный, чтобы не возникали всякие Связующие… Летят струи плазмы, сыплются бомбы, мчатся хищные космические истребители, а Йокс, бравый джедай, сшибает их с небес своими молниями… Картинка прямо загляденье! То-то было б радости детишкам Габричей! Пожалуй, и фрау Шнитке явилась бы полюбоваться…

Он усмехнулся – очень кстати, так как Славо рассказывал анекдот про словенцев или, быть может, македонцев, с которыми не столь давно хорваты пребывали в единой и дружной семье под названием Югославия. Тем временем дорога – вернее, едва заметная козья тропа – привела их к ручью с горной водой, струившейся по плоским, похожим на блины камешкам. Джип резво форсировал водную преграду и очутился на поляне, окруженной соснами и живописными скалами. Среди высоких трав лиловели колокольчики и покачивали белыми головками ромашки, щебетали птицы, и где-то в сосновых кронах слышалось возмущенное цоканье белок. Ручей здесь изгибался, образуя мелкую заводь, ее берега заросли орешником и кустами кизила. В дальнем конце поляны, у невысокой скалы, трава была выкошена, и на земле темнел круг закопченных камней. Рядом с ним Славо затормозил.

– Приехали! Радко и Драго – за хворостом! Ангелка, корзины тащи! Милка, ты столик расставь и посуду! Ну, а я займусь костром. Только перекурю сначала…

Семейство Габричей дружно посыпалось из машины. Мальчишки, близнецы-пятилетки, гикая и подскакивая, ринулись к соснам за сухими шишками и ветками, Ангелка выгрузила из багажника две основательные корзины, Милка, девица семи лет, с важным видом расставила столик, притащила стулья с брезентовыми сиденьями и взялась за посуду. Глеб и Славо не спеша закурили, с удовольствием наблюдая за этой суетой. Тем временем в заводь был опущен огромный арбуз – чтобы охладился, у камней появились кастрюля с замаринованной свининой, шампуры и котелок для чая, на столе возникли кружки и тарелки, хлебный каравай, лук, помидоры, миска с тушеными баклажанами, две бутылки с пепси и вино – красное сухое для Глеба и Ангелки. Славо докурил, покосился на кучу хвороста, принесенного мальчишками, и молвил:

– Хватит. Сейчас разожгу.

– Мне бы тоже к делу пристроиться, – сказад Глеб.

– За водой сходи, раз вызвался. – Славо сунул ему пластиковую канистру. – Здесь не надо брать, здесь трава, кусты, тина на камнях. Выше по течению водопад, там вода что хрусталь. Заповедное место… Говорят, кто пьет ту водицу, век разменяет.

Кивнув, Глеб зашагал вдоль ручейка. День выдался ясный, небеса сияли чистой бирюзой, в кронах деревьев пели и пересвистывались птицы. Ручей журчал и тоже пел песенки о теплом лете и еще о том, что жизнь прекрасна и не надо портить ее горькой тяжестью воспоминаний. Позади, за спиной, рассмеялась Милка, будто колокольчик прозвенел.

Глеб остановился, прислушался и вдруг почувствовал, что его отпустило. Детский смех ли тому причиной или визит профессора, но жизнь его вдруг обрела новый смысл, высокую цель. Он не был фантазером; наверняка во всем белом свете нет больших реалистов, чем хирурги – кровь и вид человеческих внутренностей не располагают к романтике. Да, фантазером он не был, и все же ему льстила мысль о новом своем предназначении, о том, что от него зависит спасение планеты, выход из тупика, грозящего земному миру. Должно быть, это ощущение зрело в нем с того момента, как Йокс, очнувшись от забытья, промолвил: Глеб Соболев – ценная особь… Уникальная! Теперь он понимал, что это означает. Мысль о причастности к великому тешила его гордость.

– Йокс! – промолвил он. – Ты здесь, Йокс?

– Присутствую, – ответил невидимый страж.

– Тебе нравится наш мир? Наша Земля?

Молчание. Потом:

– Не самый худший уголок в Галактике. Только мусора много.

– С этим мы справимся. С этим и со всем остальным. Справимся!

Насвистывая что-то бодрящее, Глеб направился вдоль ручья и вышел к скалистому гребню, нависавшему над прогалиной. С каменного козырька, с высоты его роста, падали водные струйки, над ними дрожала радуга, и в солнечном свете поток и правда казался хрустальным. Он наполнил канистру, сложил ладони ковшиком и выпил воды, приговаривая:

«Кто здесь попьет, век проживет… Или даже больше».

Внезапно на ручей, скалы и сосны набежала тень. Глеб поднял голову, огляделся. Странно! В небесах ни облачка, но солнце словно бы померкло… Затмение?.. Не обещали никаких затмений в Сплите и окрестностях… Тем временем солнце меняло цвет, делаясь из яркого и золотистого красноватым и тусклым. Вслед за ним небо тоже начало темнеть, его заволакивала сизая дымка, и падавший на горы свет придавал пейзажу нереальность: скалы, сосны, кусты – все голубых и фиолетовых оттенков, словно изваянное из льда. «Что за природное явление?.. – подумал Глеб, прижимая к груди канистру. – Тайфун до нас добрался или что-то похуже?..»

– Йокс! Что просходит?

– Это морок. Не обращай внимания.

– А если ветер рванет? Там Ангелка и дети!

– Они ничего не видят, – ответила пустота. – Локальный мираж… Хотят испугать.

– Кто?! – выкрикнул Глеб и вдруг почувствовал, как пресеклось дыхание. Деревья и кусты исчезли, солнце стало крохотным и едва заметным в темных небесах, а скальный карниз, совсем уж похожий на ледяную стену, затянуло туманом. Его белесый вал надвигался на Глеба, и из мглы внезапно высунулись клешни, огромные, как ковш экскаватора. За ними появилась голова – вытянутая, покрытая костяным щитком, без глаз и пасти, но от того еще более страшная. Затем жуткие клешни и головы возникли повсюду – кажется, чудища шли с волною тумана, точь-в-точь как рассказывал Йокс.

Защитник сделался видимым. Он стоял впереди, метрах в четырех от Глеба, и тот не видел его лица. Однако поза, согнутые в коленях ноги и руки с растопыренными пальцами, выдавала напряжение; мнилось, что он сейчас прыгнет на стаю монстров, прямо на зазубренные клешни и бронированные головы.

– Назад! – раздался резкий выкрик Йокса. – Отойди назад!

Глеб оглянулся. Назад?.. Куда назад?.. Позади него уже не было ни ручья, ни водопада с радугой, а лишь стена белесого тумана. Вероятно, ее несло ураганным ветром, которого он не ощущал – над туманным валом кружились, застилая небо, клочья мглы, тут и там шевелилось что-то живое, хищное и смертельно опасное. Харры! – подумал Глеб, озираясь, – харры! Морок, мираж?.. Возможно, но уж очень страшный! Пейзаж Гирхадна’пеластри разворачивался перед ним, а он, как в своем недавнем сне, был безоружен и беззащитен.