Михаил Ахманов - Третья стража

В тумане начали всплывать изображения – смутные, неясные, они становились с каждым мгновением все отчетливее, обретая цвет, фактуру, глубину и резкость. Внезапно Глеб осознал, что разглядывает – не глазами, а как-то иначе – живописные полотна, портреты Тори и незнакомых ему людей, молодых и старых, многофигурную композицию – женщины и дети в венках из цветов пляшут на морском берегу, столик в кафе и сидевшего за ним мужчину с трубкой, разноцветные башни в каньоне Щели – блики солнца, словно живые, скользили по их янтарным, опаловым, нефритовым стенам. Эти картины были выписаны очень искусно, но ощущалось в них что-то еще, не связанное с изощренной техникой, яркостью красок, жизненной силой лиц и фигур – возможно, то особое видение художника, что отличает гениальных мастеров.

Последней снова промелькнула Тори – нагая, на сером жеребце, будто бы летящая под облаками с порывом ветра. Боль и сожаление охватили Глеба; он понимал, что эта картина, как и другие, явленные ему в предсмертных видениях художника, не будут написаны никогда. Никогда! Их видел только он, связующая нить между гением и ноосферой, мост, по которому Жак Монро шагал в последний путь, в долину смертной тени.

Он очнулся. Кричала Тори, звала его, трясла, но ее слова – Дон!.. Что с тобою, Дон?.. Где ты?.. – скользили мимо его сознания. Он по-прежнему сжимал руку художника, и теперь взгляд Монро был обращен к нему – спокойный, ясный и бесстрашный.

– Благодарю… – прошептал умирающий. – Чудесно… это чуде…

Шепот прервался, глаза художника остекленели.

«Вот как оно бывает! – мелькнула мысль. – А Пал Никитич говорил: встретишься с человеком, побеседуешь, послушаешь, что скажет… Не так все просто! Связующий не только нить, не только проводник для гениальных образов и мыслей, а нечто большее! Тот, кто дарит утешение… может быть, надежду… тот, кто поддерживает и ведет…»

Тори все еще теребила его.

– Я в порядке… почти в порядке. – Выпустив запястье Монро, Глеб провел по лицу ладонью. Он чувствовал себя слабым и опустошенным – то ли, не имея опыта, что-то сделал не так, то ли связь с ноосферой всегда забирала силы и энергию. Научат, подумал он, снова вспомнив Грибачева. Научат, когда вернусь… если вернусь…

Черемисов тоже смотрел на него с тревогой.

– Что случилось, голубь мой? Ты на две минутки будто в осадок выпал! Не знали, что и думать… Пульс щупаешь у Жака или сам вот-вот помрешь!

Глеб поднялся на ноги, постоял, пережидая, когда минует слабость, и произнес:

– Не помог, так хоть проводил в последний путь… Он думал о тебе, Тори. Наверное, ты ему очень нравилась.

Опустившись на колени, Черемисов прикрыл покойному глаза, забормотал:

Звезды потускнели, небо на востоке начало розоветь – близился рассвет. Со стороны океана, беззвучно скользя над самыми волнами, примчались три аэрокара – один взмыл над лесом и направился к городу, два стали описывать круги над разоренным поселком. Тори шагнула ближе к огню, на освещенное пространство, подняла копье, помахала им в воздухе. Затем молвила:

– Плоскомордые взяли пленников. Пойду, взгляну… Надо бы их успокоить.

Аэрокары начали снижаться. Глеб поглядывал то на летательные аппараты, то на Черемисова – поэт, стоя на коленях, склонился над телом Жака Монро, сопел в бороду, что-то шептал – кажется, стихи. Наверное, это были лучшие проводы для художника. Осталась ли хоть одна его картина или все сгорело?.. – крутилось в голове. Возможно, в городе или каком-то поселке, у его друзей?..

Глеб перевел взгляд на догорающие дома и вздохнул. Тут было много художников, потерявших свои творения, а с ними – и жизнь.

Аэрокары зависли над пляжем, из них посыпались вооруженные люди, человек двадцать или двадцать пять. Последними вышли магистрат Хуан Каррера, пожилая худощавая женщина и четверо крепких парней с тяжелыми рюкзаками.

– Где эти мерзавцы? – с озабоченным видом спросил магистрат. – Сожгли поселок и направились к следующему? Мы должны их остановить! – Он посмотрел на мертвого художника. – Бог мой, это же Монро, Жак Монро! А где остальные? Все мертвы?

– Есть живые, но мало, – сказал Глеб. – Чужаков мы перебили. Семерых.

Люди окружили их – большинство с охотничьими винчестерами, «тулками» и громобоями, как у Черемисова, а кое-кто – с одним мачете. Теперь Глеб сообразил, что выглядят они сильно уставшими: лица в копоти, губы растрескались, одежда прожжена. Наверняка прямо из боя.

– Перебили, – повторил Каррера. – Перебили! Ну, молодцы! А мы раньше не могли прилететь – бойцов и оружия не хватает. Напали на прибрежные поселки, на все, что можно сверху разглядеть: Токайдо, Вектор, Тролль, Туманный Дол, Нефритовая Черепаха, Килиманджаро, Джейн Эйр, Робинзон… Мы сейчас из Туманного Дола, и там… – Он сморщился и махнул рукой.

Черемисов поднялся с колен, встал рядом с Глебом и, оглядев ополченцев, буркнул:

– Плоховато у вас со стволами, ребята. Урки, которых мы порешили, все при оружии… Не собрать ли?

– Соберем, но для нас оно бесполезно. – Пожилая женщина приблизилась, протянула Глебу руку. – Мы с вами еще незнакомы… я доктор Луиза Коэн, специалист в области физики высоких энергий.

– Глеб Соболев, врач.

– Я о вас слышала – вы вместо приемной камеры угодили прямо в степь… Интересный случай! Но если вы врач, от вас будет больше пользы в Щели. Третий аэрокар, что туда полетел, забит обожженными и ранеными.

Магистрат Каррера между тем распоряжался:

– Лю, обыщи со своими поселок, а ты, Франческо, ближний лес. Тела наших сложите вон там, под деревьями, семипалых и все их снаряжение – на песок к катеру, доктор Коэн осмотрит… Сергей и Барри, будете ей помогать, Гюнтер займется их кораблем. Пелетье и Владимир, перегоните наш транспорт в лес, на подходящую поляну, и наблюдайте за небом. Быстрее! К восходу солнца нужно все закончить! Чтобы на открытом месте – никого и ничего!

Над морем заиграли первые сполохи зари, ночную тьму сменил предрассветный сумрак. Прилетевшие без суеты взялись за дело – кто направился в поселок, к дотлевавшим домам, кто в лес, а парни с рюкзаками – к черному конусу, торчавшему в сотне метров на пляже. Аэрокары бесшумно снялись с песка, скользнули к вершинам деревьев и исчезли. Темнокожий мужчина могучего сложения поднял тело Жака Монро и понес к лесной опушке.

– Пойду к жене, – сказал Глеб Черемисову и, всматриваясь с тревогой в небеса и темную морскую гладь, зашагал вдоль линии прибоя. Уголь шел следом, поматывая головой, приминая песок широкими копытами; оружие и медицинская сумка покачивались у седла. Специалист в области физики высоких энергий и два ее помощника догнали Глеба, Луиза Коэн пошла рядом, заглянула ему в лицо: