Илья Бердников - Ставка на Проходимца

Аромат зрелых, неизвестных мне трав, еще какие-то незнакомые запахи, мелькающие силуэты пролетающих крупных насекомых, странный трескучий крик невидимой твари, то ли пичуги, то ли жука, — все говорило мне, что я не на Земле. Даже звезды не выстраивались в привычные созвездия, напоминая о чужом мире, о бешено проносящемся мимо этой планеты времени. Теряемого мною времени.

А ведь где-то ждала меня Илона. И ждала уже довольно долго. Мое отсутствие, должное продлиться максимум месяц, растянулось на неопределенный срок, и срок этот грозил приобрести совсем грозные масштабы, если мы в самое ближайшее время не доберемся до Дороги и я не выведу всех в Новый Свет. Причем — целыми и невредимыми — хватит уже потерь близких мне людей.

Я прислушался к взрыву хохота, донесшемуся от нашей стоянки, вздохнул тяжело… Веселятся… Наверное, Гроссман снова сморозил какую-нибудь нелепую шутку. Старается, веселит девушек, ученый-натуралист, член Новосветской Академии наук…

Мне же было не до смеха: как-то тяжеловат стал груз, опустившийся на мои плечи. Слишком тяжеловат.

У каждого человека есть своя мера решительности и величины ответственности, которые он может вынести. Всего около года назад я и думать не мог о каких-то странствиях между мирами. Всей моей ответственности хватало только на то, чтобы не опоздать на работу и принести зарплату домой. У меня даже никаких особенных планов на жизнь не наблюдалось: катился себе по жизни сереньким неприметным колобком, лишь отщелкивая промежутки между выходными и с тоской думая о том, что от отпуска, до которого еще жить и жить, опять отхватят основательный кусок под видом срочного заказа нашей фирме. «Ах, как это не успеваете? У вас же еще время до утра есть и выходные… Вы же должны понимать, что от этого зависит имидж нашей фирмы — с Европой работаем! У вас отпуск скоро? Вот и поработайте понемногу в отпуске, совмещая приятное с полезным…»

Уроды лицемерные!

Почему-то стало так обидно, что даже слезы на глаза навернулись. Уж лучше мотаться по мирам, работая на самого себя, чем горбатиться на очередного «дядю», ожидая подачек в виде мизерной премии. Вот только что-то у меня не получилось спокойно «мотаться по мирам». Скорее, наоборот, как-то все слишком бестолково и сумбурно вышло: Псевдо-Гея с ее летающими тварями, доставка денег Ангелу Зоровицу в ту треклятую промерзшую пустыню, Шебек с его гонками на «хатанах», мертвые города Пиона, захлопывающиеся Проезды, бегство с Земли, сошедший с ума, заливаемый потопом мир Дахафы…

Ко всему прочему, происходящему со мной, еще и эти странные видения, разговоры с ангелами, с парнями на берегу Живого моря… Нет, я не считал, что схожу с ума, более того — был абсолютно уверен, что все, что я видел в этих видениях, — реальность, но…

Но, как ни странно, более-менее нормальная и спокойная жизнь у меня была как раз на Земле, в лагере по тренировке персонала Межмировой Торговой Компании. А я-то так хотел оттуда вырваться!

Я было сорвал травинку, чтобы по земной привычке сунуть в рот, ощутить пряную горечь… но вовремя отказался от этой идеи и забросил стебелек от греха подальше: кто знает, какая растительная местная отрава может в нем быть?

Зашевелилась Маня, подняла голову, повела круглыми ушами, но затем успокоилась — снова легла дремать. Видимо, подходил кто-то свой.

Темный силуэт появился сбоку, словно человек шел не от лагеря, но описал дугу, то ли отыскивая меня, то ли не желая, чтобы остальные знали, куда он пошел…

— Ле-ша?

Это была Ками. Вот только этого еще не хватало на мою и так загружённую невеселыми думами голову.

— Можно присесть, я не помешаю?

«Нельзя! Помешаешь!» — хотел было сказать я, понимая, что ничего хорошего от разговоров под звездами с хорошенькими девушками быть не может…

— Присаживайся, — буркнул я, сел сам и опасливо отодвинулся от легко опустившейся на коврик шебекчанки. Маня, недовольная тем, что ее потревожили, снова улеглась рядом и положила голову мне на колени.

Около минуты мы молчали, только какая-то мелкая живность стрекотала в кустах неподалеку. Наконец Ками вздохнула и сказала, словно продолжая разговор, который мы и не начинали:

— Я не вернусь на Шебек, Ле-ша.

Я молчал, подозрительно ожидая продолжения. К чему она гнет?

— Я ведь не чистокровная, — продолжила девушка, словно в чем-то оправдываясь. — На Шебеке мне ни за что не подняться из социальных низов. Более того: по негласному закону каждый хафу, полукровка, должен быть депортирован за пределы страны в колонии. Мои соотечественники слишком чтут традиции и чистоту своей крови. Даже жалкий попрошайка, канючащий подачки на грязной улочке Нижнего города, был выше меня и спокойно мог нанести мне любое оскорбление или сообщить обо мне куда нужно.

Ками отогнула воротник своей легкой куртки и откинула волосы с шеи. В темноте плохо было видно, но я помнил, что там у нее была небольшая татуировка, состоящая из какого-то замудреного шебекского иероглифа. Я видел его пару раз, но абсолютно не обращал внимания, тем более что недолюбливал, когда девушки «украшают» себя подобным образом.

— Это печать полукровки, ее накладывают при рождении, — сообщила мне девушка, и я различил нотки стыда в ее голосе. — От такой печати не избавиться просто так: даже если пересадить кожу, она снова проявится через несколько дней. Это что-то внутреннее, связанное с генетикой тканей, что ли…

Ками спрятала татуировку под волосами и продолжила тихо:

— Моя мать умудрилась познакомиться с моим отцом в колонии. Я раньше не понимала, зачем было ей, жительнице Верхнего города, связываться с иностранцем, идзином… Теперь понимаю.

— А Нэко? — спросил я, немного встревоженный ее последними словами, но уже заинтересованный подробностями жизни, которые Ками никогда ранее не разглашала.

— Нэко вытащил меня из лап стражников, когда с меня уже сорвали одежду, — просто сообщила Ками. — Кто-то из своих настучал на меня. А стражники были, естественно, не против воспользоваться бесправной девчонкой. Можешь представить, как я обрадовалась, когда узнала, что у меня есть брат, живущий в Верхнем городе, да еще и желающий вытащить свою сестру из социального низа… Мама после моего рождения умудрилась выкрасть меня из роддома, хотя печать мне уже успели поставить: это делают акушеры сразу после появления ребенка-полукровки на свет. Затем меня спрятали у старого рыбака, дальнего родственника, у него я и выросла, болтаясь то между рыбаками, то в недрах заводов на самом дне Города. Со временем пробилась в одну из групп, желающих свержения существующего порядка… Сопротивление разделению уровней, — Ками хмыкнула пренебрежительно, но я чувствовал боль в ее голосе. — Они были против разграничения на Верхний и Нижний город. Требовали каких-то свобод… А я была ниже их всех из-за своей крови.