Александр Конторович - Кардинал в серой шинели

Старик пристально на меня смотрит. С трудом выдерживаю этот взгляд. Наконец он кивает:

— Хорошо. Мы так и поступим.

Оставшаяся часть дня пролетела в беготне и хлопотах. Улучив момент, заскакиваю в кузницу и нахально реквизирую молот у кузнеца. Он себе еще добудет, а вот мне его где потом искать?

Следующий день большого облегчения не принес. Ушли караваны со слугами и остатками ценных вещей. Монахи упаковали и вывезли всю графскую библиотеку и лабораторию. Наркоту оттуда выгребли еще раньше. Злорадно ухмыляюсь, представляя себе морды иерархов.

Оружие… его еще осталось много, граф, будь он неладен, натаскал сюда изрядный запасец. Почесав в затылке, даю команду вывозить его прямо в лес и там где-нибудь заныкивать. Потом откопают.

А вот винный погреб вывезли лишь частично, часть вин так и осталась на своих местах. Все-таки это очень большой замок…

Уже к вечеру понимаю, что если я сей же момент не отвалюсь спать, то завтра буду вообще никакой. И толку с меня будет — как с козла молока.

— Милорд! Ваше преосвященство! Кардинал!

С трудом продрав глаза, соображаю — это все ко мне. Вскакиваю с кровати и открываю дверь.

На пороге стоит барон.

— Показались орденские полки.

Так Молчащие торопятся. Ну, что ж, большего нам уже не сделать.

— Стройте отряды, барон!

Накидываю на плечи красную мантию, на шею цепь с медальоном. Цвайхандер пусть в углу постоит, обойдусь привычным оружием. Хотя…

— Барон!

— Да, милорд кардинал?

Эк он ловко вывернулся! В одном титуловании совместил все мои звания и должности.

— Я вас попрошу забрать этот меч и отвезти его моей жене. Мне привычнее работать своим клинком. Шапку… тоже заберите, да и мантию — не боевое это одеяние.

— Будет исполнено, — наклоняет он голову в поклоне.

Взбегаю по лестнице. Внизу стоят ровные шеренги солдат. Отдельной группой на правом фланге — Коты. Ветер развевает их знамя с оскаленной кошачьей мордой.

— Солдаты! Вы готовились к битве! И вот — это время пришло! Но она будет не на стенах замка! Приказываю вам всем — выйти из замка и занять оборону вон на том холме! Он подготовлен для боя, укреплен, и туда уже отвезли запасы продовольствия.

Оглядываю шеренги. Тишина, все ждут моих слов.

— Я остаюсь здесь! Ибо должен встретить войско один! Не спрашивайте меня, почему и зачем. Так надо! С вами будут ваши командиры — они знают, что им делать!

Снова тихо, даже ветра не слышно.

— Мы недолго пробыли вместе, но я успел узнать многих из вас. И полюбить. Льщу себя надеждой, что и сам стал небезразличен хоть кому-нибудь. Я не прощаюсь с вами — мы еще встретимся!

Лязг металла — все шеренги опускаются на колено. Склоняются штандарты и знамена. И только флаг Котов остается недвижим.

Секунда-другая — отрывистая команда барона поднимает солдат. Мерно рокочет барабан, и отряды идут к воротам. А от группы Котов ко мне движутся трое. Два знаменосца и сержант Нэпир, замещающий сейчас Лексли.

— Милорд!

— Да, Нэпир.

— Мы установим наше знамя на старой башне — она тут самая высокая.

— Почему?

— Пока в крепости есть хоть один Кот — знамя не может быть спущено или вынесено из нее.

— Но…

Я же не Кот!

Но тут мне вспоминается наклоненный штандарт — тогда, в лагере. Серьезные лица солдат, тяжелый взгляд Старика.

— Да, сержант, выполняйте.

Завернув на кухню, прихватываю забытую кем-то флягу с вином. Не торопясь иду по опустевшему двору. Ветерок гоняет по нему какой-то мусор. В опустевшем замке гулким эхом отдаются мои шаги. Вот и воротная арка.

На улице солнечно! Теплые лучи пронизывают дорожную пыль, поднятую шагами ушедших воинов. Я еще вижу их спины, они не успели уйти далеко. И если сейчас крикну… они встанут на стенах стальной стеной. Засвистят стрелы, и пропитается пыль на дороге густой вражеской кровью.

А потом… потом потечет по стенам кровь их защитников. Силы неравны, и мы не выстоим под ударом орденских войск. Огонь охватит города, и закричат избиваемые наемниками люди. Совсем недавно перед моими глазами уже было нечто подобное.

Нет.

Я не буду звать уходящих солдат. Пусть живут, растят детей, работают. И может быть, когда-нибудь кто-то из них вспомнит вот этот день. Одинокую фигурку у ворот и надвигающееся темное пятно орденской армии.

Провожу рукою по груди. Меч виден там теперь полностью, сегодня в зеркале это было хорошо заметно.

Вот и завершился мой путь. Он был не таким уж и долгим в этом мире. Кто знает, избери я другую манеру поведения, возможно, прожил бы гораздо спокойнее и, уж во всяком случае, — дольше. Но не встретил бы на своем пути многих, дорогих моему сердцу, людей. Не узнал бы любви и счастья — такого ослепительного. Да и были бы у меня дети? А сейчас — будет! Значит, не зря все это пошло именно таким путем.

Порыв ветра доносит до меня рокот барабана — идут орденские полки. Они не слишком спешат, издалека видно, что замок покинули его защитники.

Вот он — твой поворот. И снова, как когда-то в Афгане, стою, ожидая, когда противник подойдет ближе. Только на этот раз нет со мною рядом боевых товарищей. Не вывернется из-за поворота бронетранспортер и не накроет врагов свинцовой метелью крупного калибра.

Это — только мой бой. И я не имею права его проиграть.

Из-за пригорка показываются первые ряды конных наемников. Впереди, метрах в двадцати, едут несколько всадников.

Иерархи.

Поднимаю руку, и наемники дисциплинированно останавливаются. Только передовые всадники в капюшонах продолжают свой путь.

Подъехав ближе, останавливают своих коней, повинуясь моему жесту.

Передний всадник откидывает капюшон.

Решающий.

— В чем дело? — спокойно спрашивает он.

— Разве в нашем договоре говорилось — въехать? Было — войти.

— Ты прав, — кивает он. — Спешимся, братья!

Всадники слезают с коней. Подойдя к Решающему, поднимают левые руки. На всех надеты темные браслеты.

Здесь — все те, с кем я заключал договор.

Двое из них держат в руках клетки с голубями.

— Вы готовы?

— Да! — отвечают они чуть ли не хором.

— Возьмитесь за руки. Идите в пяти шагах от меня. Защита замка должна воспринимать вас, как лиц, меня сопровождающих. Не увеличивайте этого расстояния. Но и ближе не подходите.

Господи, какую чушь я сейчас несу! Может быть, послать их в задницу и рвануть вперед? Но пред глазами встает труп мужика, рискнувшего тогда соврать при целовании клинка. Бог весть, вполне возможно, что мое оружие живет своей жизнью, и как оно воспримет такое нарушение клятвы?

Под аркой ворот тихо и я слышу не только поскрипывание песка под ногами иерархов, но и их тяжелое дыхание. Волнуются, поди… А кто в такой ситуации был бы спокоен?