Адриан Чайковски - Чернь и золото

Подъехав ближе, они увидели, что кое-какое свободное пространство в Геллероне все-таки есть, но ни одна его пядь даром не пропадает. На площадях торговые ларьки и людские толпы, над улицами — выступающие этажи высоких домов и транспортные пути.

— А городских стен у них нет, — заметил Сальма, поразив своих менее наблюдательных спутников: стен и впрямь не было. Здесь, видимо, полагали, что деятельность города защищает его от вторжения сама по себе. Свободный Геллерон был много полезней миру, чем Геллерон плененный.

Танисе вспомнился злосчастный капитан Хальрад. Если все осоиды придерживаются такого же образа мыслей, они стиснут Геллерон в своих загребущих руках, сломают его и сделают бесполезным. Осиной Империи, по словам того же Хальрада, нет никакого дела до общего блага. Для нее существуют только две вещи: собственность, которой следует завладеть, и враги, которых следует сокрушить.

Все четверо были одеты как пригородные крестьяне, Сальма с Танисой прятали лица под капюшонами. Если загадочный Тальрик дожидается их в Геллероне — а это скорее всего так, — то они заставят его потрудиться и город своей неожиданной громадностью сыграет им на руку.

Тень Геллерона уже легла на дорогу, по обеим ее сторонам выросли высокие здания, запахло дымом и людским смрадом. Здесь, на окраине, торговали не менее бойко, чем в центре, только дешевле. Комедианты, шарлатаны и нищие кишели повсюду. На пустыре занимались учениями наемники-муравины, в огороженных загонах предлагался живой товар. Жуканы рабов не держали и не разрешали торговать ими в своих городах, но за самой чертой Геллерона каждый день покупалось больше невольников, чем во всех Нижних Землях.

— Где вы остановитесь? — спросила Чи водителя, сидевшего ниже их.

— В депо на Канцлерской улице, — проскрипел жукан.

— А где находится площадь Милосердия, случайно не знаете? — Начинать надо с самого простого, хотя опытный агент наверняка действовал бы хитрее.

Как же ему не знать? Это довольно далеко, зато нетрудно найти: к площади ведет кольцевая дорога.

— Не ошибетесь, — заверил возница. — Там на ней два огромадных скелета.

К этому они отнеслись недоверчиво, но все же сошли там, где он указал. В первые же минуты Чи едва не потерялась в толпе. С одной стороны нескончаемым потоком двигались упряжки, экипажи и автомобили, с другой высилась сплошная стена. Путешественников, стоящих на дороге у пешеходов, толкали нещадно.

Пора было трогаться. Людская река подхватила их и увлекла за собой. Толпа состояла в основном из рабочих и мелких торговцев; все шагали молча, угрюмо, не глядя один на другого. В боковой стене стали попадаться мелкие мастерские: сапожная, портняжная, точильная, кожевенная. Внутри работали мужчины и женщины с такими же замкнутыми, суровыми лицами.

— Не понимаю, как можно жить среди этой вони, — поморщился Сальма. — Можно подумать, здешний воздух сперва подпалили, а после долго вымачивали в поту.

— Дай угадаю: там, откуда ты родом, заводов и фабрик нет, — ввернул Тото.

— За что я неустанно благодарю судьбу. У нас есть свои недостатки, но это безобразие — не знаю, как его и назвать — в их число не входит.

— Имя ему Геллерон, — подсказала Таниса.

Тото пожал плечами, насколько это было возможно в такой толкотне.

— По мне, это многообещающий город. Хотелось бы в нем поработать. Все на свете промышленные товары производятся здесь. А ты, Чи, что скажешь?

— Мой город — Коллегиум, — ответила она чуть виновато, но твердо.

— А вот, должно быть, и наша площадь, — сказал вдруг Сальма. Возница информировал их не совсем верно: на большом здании светлым кирпичом по темному был выложен только один скелет — другая фигура изображала женщину, подающую ему руку. Здесь когда-то помещался приют для нищих, больных и умалишенных, а теперь находился работный дом, где за кров и харчи приходилось трудиться. В современном Геллероне почти ничего не давалось даром.

В этот момент Сальма поймал мальчишку, запустившего руку ему в карман. Ребенок пригрозил ему ножиком — да и не ребенок это был вовсе, а взрослый мушид. Они обменялись пристальным взглядом, Сальма отпустил его, и он тут же скрылся в толпе.

— Надо было стражу позвать, — заметила Чи.

— Он и без того уже наказан, раз туг живет.

— Сколько народу, — вздохнула Таниса. — Как же мы найдем Больвина?

— Его уже нет здесь, — предположил Сальма. — Он должен был ждать нас после прибытия «Неба»… значит, когда?

— Вчера, — прикинул Тото.

— Остается надеяться, что он вернется еще раз. Сядем вон там, на ступенях, и подождем. Если сегодня не придет, завтра попробуем снова, а там придумаем что-нибудь… не знаю вот только что.

— У меня в Геллероне есть родственники, — сказала Чи. — Может, я даже вспомню, как их фамилия. Должен же кто-то знать, где они живут.

— Это выход, — согласился Сальма. — А теперь смотрите в оба и старайтесь не вызывать подозрений.

Больвин то ли не пришел вовсе, то ли они не узнали его. Дымные сумерки перешли в ночь. Подкрепившись чем-то малосъедобным, купленным у разносчиков, друзья отправились в одну из многочисленных городских гостиниц. Цены там оказались такие, что едва хватало на ночлег в общей комнате. Тогда Чи вспомнила, что видела где-то по дороге приют Серых Братьев, и они побрели обратно при свете газовых фонарей. Стража с масляными светильниками и арбалетами встречалась только в благополучных кварталах, на других же улицах пешеходы имели весьма подозрительный вид. Радости плоти и различные зелья предлагались нашей четверке по самой сходной цене.

Приют тоже не сулил особых удобств, но плату там брали скромную, и спать можно было спокойно, не опасаясь, что тебе перережут глотку. Орден Серых Братьев, зародившись в Коллегиуме, распространился по всем Нижним Землям. В то время, около века назад, когда гуманизм и добрые дела были в моде, богачи наперебой занимались благотворительностью. В Коллегиуме этот стиль бытовал до сих пор, но в Геллероне благотворителей, помимо монахов ордена, как-то не наблюдалось.

На другой день, ближе к полудню, Сальма углядел связника.

Каждый из четверых по очереди вставал и всматривался в толпу. На ступенях кроме них сидело немало народу, но время от времени из работного дома выходили два муравина с дубинками и сгоняли с крыльца всех, кто не мог предъявить им хотя бы пару монет. Здешнее милосердие можно было заслужить лишь в поте лица.

Сальма пихнул задремавшую Чи носком сандалии и сказал, когда все трое поднялись на ноги:

— Справа, в дальнем углу. Как по-вашему?

Чи не разглядела там ничего, кроме обычного толчища.

— Дай мне картинку. — Сальма сверился с рисунком и уже уверенно подтвердил: — Точно он. Глядите, сюда идет.