Константин Костин - Последний полет Прогресса

- Хорошо, Кампута, хорошо, - потер я ладони. - А долго идти через пустыню? Ну, идти, - я двумя пальцами изобразил человечка, пересекающего пески.

Абориген, в ответ, своим "человечком", показал, что он проводит нас края леса, а там уж мы сами по себе. Черт! Да мне пофигу, пойдет он с нами или нет. Мне нужно знать, сколько времени понадобится, чтобы пересечь эту долбанную пустыню! Попробуем иначе.

- Иду, - я снова показал человечка. - Иду, иду...

Переводчик, замахал руками, и ткнул пальцем в шатер, где оставалась Обаха. Похолодев, я обернулся. Нет, все в порядке - оба сторожа на месте. Ни криков, ни шума борьбы...

- Ах, зараза! - прошипел я. - Хрен с тобой, мы с Жаклин идем, - уже обеими руками я изобразил двух человечков. - Идем, идем, остановились поспать, - я приложил ладони к щеке. - Пошел один день, понимаешь? - для верности я показал один палец. - Идем дальше, снова остановились поспать, прошел еще один день, - два пальца. - Идем...

Туземец схватил меня за руки и решительно переставил их к подножью гор. Ух... три дня. Три дня - это фигня. Да, паек придется поберечь, главное - водой запастись. Кстати, на счет воды...

- Кампута, поздравляю, ты молорик! - облегченно вздохнул я. - Последний вопрос. Вода у вас где? Пить, понимаешь? - я сделал жест, словно пью из кружки.

Это дикарь понял сразу, и, найдя взглядом ближайшую женщину, что-то прокричал ей. Та поспешила выполнить указания. Вот и все. Осталось лишь наполнить емкости, и можно сниматься с места. Если бы эти ребята не ели своих сородичей, и устав не требовал превратить их в фарш при следующем удобном случае - возможно, я бы и подружился с ними. Да и что такого, если задуматься, в том, что они едят друг друга? Доктор Браун верно заметил - тигры тоже едят людей, но они же не кажутся такими отвратительными! Наоборот - большие, сильные, грациозные создания. Сипаты, опять же, тоже едят людей... но они вызывают мало симпатий. Может, дело не в том, кто чем питается, а в том, кто как выглядит? Сомневаюсь, чтобы кто-то стал меньше любить хомячков, даже взбреди им внезапно в голову слопать пару человек. Жабы - отвратительные, мерзкие, склизкие, потребляют исключительно насекомых, но особо теплых чувств к ним никто не испытывает.

Женщина, вскоре, принесла сосуд, как две капли воды похожий на тот, из которого давеча травилась Жаклин. Я взял его, но переливать содержимое во флягу не спешил - от пойла разило так, словно в нем было градусов сорок - не меньше.

- Э, нет, дружище, - поморщился я, возвращая посудину. - Так дело не пойдет. Вода, только вода, и не огненная, а нормальная, пресная, питьевая.

Встряхнув фляги, я определил ту, на дне которой еще хоть что-то плескалось, и вылив остатки в котелок, дал попробовать Капмуте. Он радостно затряс гривой, и потянул меня на противоположную окраину деревни.

Здесь, в нескольких десятков метров от поселения, пробиваясь из-под земли в узловатых корнях раскидистого дерева, брал начало небольшой ручеек. Может, дальше он превращался в полноводную реку, а, возможно, так же терялся под землей. Присев на корточки, сложив ладони лодочкой, я набрал воды. Она выглядела... жидкой, и, вроде как, чистой. Но все же, наполнив фляги, я, для верности, опустил в каждую по капсуле "акватабса". Подхватить на незнакомой планете какую-нибудь дизентерию, или, в лучшем случая, диарею, мне совершенно не улыбалось.

Все? Нет, не все! Достав из кармана чулки Жаклин, зубами вскрыв презервативы (как будто кто-то открывает их иначе!), вложил по штуке в чулок, и наполнил водой и эти сосуды. Да, товарищи! Именно для этого презервативы в армии и нужны! А отнюдь не для того, о чем думают страдающие спермотоксикозом новобранцы. Вставленный в носок, он вмещает в себя до литра воды, а в чулок - еще больше.

Я уже собрался покинуть источник, как вдруг глаза зацепились за причудливый рисунок на глинистом дне. Рисунок в точности повторял контуры подошвы, с таким же рифлением, что и на армейских сапогах. Ни я, ни Жаклин сюда не заходили. Значит, это кто-то из наших, из тех двоих, что еще выжили после падения "Прогресса"! Только кто? И куда он направился? Впрочем, куда - это и не вопрос. Скорее всего, в ту же сторону, что и мы - туда, откуда прилетели штурмовики. Значит, мы скоро встретимся. Затерев след своим сапогом, замутив воду поднятым со дна илом, тут же подхваченным течением, я вернулся в деревню.

Обаха уже покинула шатер, и сидела на бревне, поправляя здоровье вчерашним пойлом. Ну да, клин клином вышибают. Царек крутился рядом, но она не обращала на него совершенно никакого внимания. Деревня жила своей повседневной жизнью. Женщины таскали хворост, укладывая вязанки на место вчерашнего костра, разделывали тушу какого-то животного (человечина, похоже, считается у них праздничным блюдом), лупили детей за мелкие шалости. Мужчины, собравшись в круг поодаль, о чем-то оживленно переговаривались, периодически заливаясь хохотом. Какое грамотное разделение труда! Какое справедливо устроенное общество!

- Я уж было подумала, что вы фетишист, - слабо улыбнулась Жаклин, увидев два импровизированных сосуда.

- Ничего не забыли? - поинтересовался я.

- Бинокль, - флот-лейтенант продемонстрировала футляр с оптикой, висящий на шее.

- Вставай, пойдем, - махнул я.

- Может, скажете им что-нибудь напоследок?

- Зачем? Все равно ничего не поймут.

- Кампута переведет. Просто, по-моему, они ждут какого-то прощального слова.

- Да? Ну, ладно, - я забрался на невысокий пенек, сняв кепи, смял его в руке, приложил к груди, а правую руку втянул далеко вперед. - Товарищи! Квессианцы и квессианки! Не побоюсь этого слова - друзья! Сейчас, стоя здесь перед вами, я торжественно клянусь, что скоро, очень скоро, вы позабудете про голод и болезни, про холод и несчастья! Хотите знать, почему? Да потому что мы вас, полоумных придурков, жрущих друг друга, всех перебьем, а вы и пискнуть не успеете...

И прочий бред в том же духе. Оказывается, ораторствовать перед аудиторией, которая совершенно не понимает, о чем идет речь, достаточно легко. Наш проводник, вторя мне, начал переводить на свой язык, но я сильно сомневаюсь, что перевод хотя бы примерно отражал суть моих слов.

Под восторженные крики и стук копий об землю, я слез с бревна. Толпа, пребывая в религиозном экстазе, упала на колени. Я же, схватив за рукав Жаклин, поманив пальцем Кампуту, ушел за деревья.

Мы молча брели по колено в море зелени. Лейтенант молчала потому как у нее раскалывалась голова, я - потому как из проводника собеседник был вовсе никакой. Пройдя какое-то расстояние, я с удивлением обнаружил, что деревья уже не кажутся такими близнецами друг другу. Да и примятая трава однозначно указывала наш вчерашний путь. Вполне могли бы справиться и без туземца, но, раз уж ему так нравится... может и проводить - я не против.