Алексей Талан - Радуга

— Поздравляю с успешным завершением этапа операции «Азия».

Итак, мы выходим за пределы системы, переход через три дня. Отбой! Команда стала медленно расходиться по каютам.

Когда ты сам воин, ты по-другому уже не можешь, и любое предательство воспринимается очень остро. В рубке осталось только трое — я, номинальный капитан корабля и руководитель операции, штурман и навигатор. Сидя за столом кают компании в корабле, я вспоминал слова Шейховского клона — вам не понять то, что не принадлежит вам. Но я не придал им значение. В конце концов, кто я? Всего лишь один из многих, тот, кто имеет право активировать, один из тех, для кого появляется Закон тогда, когда тебе это нужно, словно по поминовению волшебной палочки. Теперь нам предстояло лечь в дрейф и на время не показывать носа.

Мы вернулись, чтобы окончательно уйти. А могли ведь почти не возвращаться. Наверное, — это сумасшествие. Но у нас не оставалось другого выбора. Камень был у меня а сумке. Самый обычный, искрящийся изумрудом, набитый внутри всевозможной технологической начинкой. И нельзя было точно сказать, нашли ли они артефакт, или это было сделано в недрах секретных лабораториях. Но мне почему-то казалось, что человечество не смогло бы создать вот так, запросто, этот камешек. Ключик от потайной дверцы. Он лежал на самом дне сумки, укутанный всяческими изолирующими материями. Клон шейха, перед тем как поднести к виску пистолет, перед тем, как расплавить себе заживо мозги, успел нам рассказать то, чего не было в рапорте. И мы не выдержали. Слишком слаб человек, чтобы принимать такие решения. И почему-то мы сразу почувствовали его силу. Это маленького невзрачного камешка. Силу того, что он может изменить мир. Он нам помог его спрятать и дал с виду неотличимый дубликат, имеющий сходные свойства, но не имеющий главного — возможность быть ключом. И мы поверили ему все, как один. Как верят доброму волшебнику из детской сказки. Быть может, просто мы слишком сильно поверили в чудо. Не было только американцев, судьба распорядилась иначе, и когда они вошли в зал, где мы стояли, чтобы сообщить нам о готов для отступления флаере, шейх уже лежал на холодном мраморном полу в окружении обсидиановых статуй.

Я шел домой один — мне нужно было привести себя в порядок — сегодня свидание с Кристи. Что можно сказать, когда все слова уже сказаны? Я целую Кристи, и говорю еще раз, более уверено и твердо:

— Я люблю тебя.

— И я.

Это все на одном дыхании, на одной волне, чтобы не упустить, чтобы успеть прочувствовать. А потом — все то, на что закатное Солнце цинично закрывает глаза и тактично садится за горизонт. Говорят, что любовь творит чудеса — но бывает ли чудо для людей? У нас что-то не так, просто — как маленькая разладка в большом сложном механизме готова его сломать за считанные мгновения. И ничего нельзя поделать. Я просто чувствую — что что-то не так. Ведь настоящая любовь никогда не длится долго, потому что иначе — это уже не любовь, а так — вспоминание того, что было. Все поменялось так быстро, что я не успел заметить, просто все обрело другие краски и другие звуки, и воздух стал совсем другим даже на ощупь, как будто затвердел. Мне снился сон, что я иду по закатному морю, и рядом со мной идет Кристи, мы весело о чем-то говорим, и она, смеясь звонким смехом чмокает меня в щеку. А потом все меняется так быстро, что я не успеваю заметить, просто все обрело другие краски и другие звуки, и воздух стал совсем другим даже на ощупь, как будто затвердел. Под моими ногами — расплавленный камень, над головой — кровавое небо. И больше некуда идти. Либо вперед, либо назад. И я иду, боясь обернуться, потому что знаю — мне тогда не зачем будет идти вперед. Подошвы оставляют нечеткие следы на оплавленном и горячем камне, как будто идешь по кипятку. Еще двести метров. Совсем чуть-чуть. На одном дыхании — ну же. Я уже не замечаю, как побежал. Как оскальзываюсь, как теряю равновесие, но падать нельзя. И я бегу изо всех сил. А там, в конце пути, над обрывом сидит очень знакомая девушка, вот только я не могу вспомнить, кто она. Девушка серьезно на меня смотрит, а потом улыбается и протягивает мне руку. Проснувшись, и сев на кровати, я пару минут вспоминал сон, он оставил какой-то странный осадок, как будто там была какая-то своя, настоящая реальность, в которую я чуть не поверил. Откинув одеяло, я осторожно, чтобы не разбудить, свесил ноги и тихонечко начал одеваться. На прощание я поцеловал Кристи в щеку, но она даже не проснулась. Я знал, что ухожу, и что уже ничего нельзя вернуть, если не произойдет чуда. Я шел по мокрому асфальту, и мне безумно сильно хотелось этого чуда. Дождь лил как из ведра, и лишь луна весело поблескивала на лужах в такт моим шагам. Завтра нас уже здесь не будет, мы уходим туда, откуда не вернется почти никто. Туда, откуда не бывает дороги назад. Но Кристи этого не знает — для нее я всего лишь рядовой программист, обыкновенная серая личность, но ведь любят не за это. Настоящая любовь — это когда тебя любят просто за то, что ты есть. Просто надо уходить тогда, когда все еще хорошо, чтобы не жалеть о том, чего нельзя было изменить.

Я собирался в спешке. И не говорил дому, что ухожу, а наоборот, попросил его составить мне на завтра распорядок дня. За окном было темно, и сыро. Осень в своих правах. Лето сдало свои позиции без боя. Я набил почти не нужными вещами сумку. Что можно взять, самое ценное и необходимое? Если посмотреть на вскидку. Либо полдома, либо ничего. Зубные щетки и бритвы — это дело наживное. В любом магазине за углом. А вот чтобы такое взять, чего не хватает. Я на мгновение даже присел на краешек кровати и призадумался. Яркий свет я решил не включать — мало ли что. Поэтому сидел практически в полутьме, и из-за этого было трудно разглядеть что-либо в комнате. Наконец я решился. Я вытряхнул из сумки пару книжек и дискет, и положил туда вместо этого костюм, спец-комбинезон управления. Конечно, его теоретически можно просветить всем, чем угодно. Но пропуска пока у нас работают. Тьфу-тьфу. И еще, я сложил себе фотографию Кристи. Самую обычную, не кривляющееся изображение или объемный голографический снимок. А самую обычную фотографию, в пластиковой обложке. Портрет. Выходя из дома, я на секунду замер в прихожей. И про себя поблагодарил дом, место, где я жил. И прообраз искусственного интеллекта, к которому я уже успел привязаться. Все. Больше мне терять нечего. Я захлопнул за собой дверь и быстрым шагом пошел к стоянке — там меня ждал маленький двухместный флаер. Я забросил в кабину сумку, а потом сел сам. Лететь мне предстоит теперь два часа, если конечно, мне повезет.

В космопорту меня ждали уже все. Владимир, Миша и Виктор, с точно такими же сумками за плечом, как у меня. Я кивнул им, и мы быстро пошли к кораблю. Ночь была звездная, а тут только что прошел дождь, и на земле отражались кусочки блестящего неба. Корабль был маленький, способный вместить всего восемь человек. Нас было пятеро — мы четверо и друг Виктора, который согласился нам помочь. Он стоял у трапа и приветственно помахал нам рукой. Я не знаю, зачем согласился, но точно знаю, что точно так же согласился бы и сам, если бы меня попросили. Просто согласился бы и помог, ни о чем не спрашивая. Мы подошли к кораблю, и, перед тем, как зайти, немного постояли, глядя на небо, на дорожку. Каждый, наверное, думал о своем, но мне почему-то казалось, что думали мы об одном и том же. Никто из нас не знал, надолго ли мы уходим.