Андрей Посняков - Отряд

На пожарище Галдяй не полез, поленился, махнул рукой убежавшему отроку да потихоньку пошел в направлении к Китай-городу и к Кремлю - обратно на Земский двор. Опрашивать соседей сгоревшего Гермогена не стал, стеснялся, да и боязно было: по всей улице за воротами, гремя цепями, лаяли псы. Ну их к бесу, укусят еще. А вот черепок подьячий с собой прихватил, а как же - хоть что-то.

Вечером первый явился Митька. Довольный, сразу было видно - что-то раскопал парень.

Иван оторвался от бумаг, кивнул на лавку:

- Ну, что встал? Садись докладывай.

- Нашел, - усевшись, сообщил Митрий. - Картину нашел… то есть, пока не саму, а продавца - Андриана Грека, седенький такой старичок, здесь недалеко, на Никольской торгует.

- И что старичок?

- Поговорил я с ним. Примерно описал картину - с мельницами, мол, ветряными. Андриан сразу же закивал - моя, дескать, картина, язм такими торговал еще по осени. Ну, а зимой Ртищева убили.

- Еще не доказано, что убили, - Иван усмехнулся и махнул рукой. - Ты продолжай, продолжай.

- Так я и говорю, - пожал плечами Митрий. - Картину эту писал какой-то голландец, как его, я уж и не упомню, да то и неважно, думаю. Гораздо важнее другое - таких картин, с мельницами, всего было три. Все три по осени и ушли. Одну купил Амвросий Фрязин - лекарь, другую - аглицкий торговец лесом Джером Смит, третью - купец Никодим Рыло.

- Никодим Рыло? - переспросил Иван. - Кажется, знакомое имя… Ну, дальше! Надеюсь, ты всех троих уже проверил?

Митька усмехнулся:

- К сожалению, не всех, но проверил. Сказавшись больным, заглянул к лекарю - картинка с мельницами висит у него в людской на самом видном месте, как пояснил слуга - всегда там и висела. Ничего похожего на парсуну Ртищева - ни стола, ни изразцовой печки.

- Значит, лекарь отпадает.

- Вот и я так рассудил и не стал его дожидаться - еще осматривать начнет да найдет какую-нибудь дорогостоящую болячку, лекаря - они ж такие! В общем, ноги в руки - и на усадьбу к Смиту. Усадьба огромная, дом не дом, крепость. Частокол здоровенный, у ворот стража с мушкетами, псы…

- Как же тебя пустили?

- А я лесопромышленником прикинулся. Дескать, из Тихвинского посада господин Дмитрий Терентьев к господину купцу Джерому Смиту по важному лесоторговому делу. Ой, Иван, ты б видел, что тут началось! Приказчики, как слово «лес» услыхали, так слетелись, словно щуки на малую рыбу - проходите, мол, уважаемый господин, в горницу, присаживайтесь. Ну, уселся… А купца, Смита этого, нет - в Архангельск уехал. С приказчиками разговаривал - я тебе скажу, народец ушлый. Такое впечатление - они скоро весь наш лес спилят и в Англию вывезут! А, кроме леса, еще и пеньку, и лен.

Иван усмехнулся, кивнул:

- Понятно, Англия корабли строит. Ну, черт с ним пока, с лесом, даст Бог, все не вывезут… - Юноша вдруг замолк, прислушался. - Да что там за крики такие?

- А! - вдруг рассмеялся Митрий. - Галдяй Сукин лошадь казенную потерял.

- Как потерял?

- А так… Ездил, говорит, на пожарище… Пока видоков опрашивал - свели. А кто свел - не знает.

- Ну, дела-а… - Иван едва сдержал смех. - Ладно, утешу потом Галдяя. Ты про англичанина говорил?

- А, да, - Митька взъерошил рукой волосы. - В общем, с приказчиками мы говорили долго - и о лесе, и о пеньке, и о льне, - договорились почти о продажах, за Смитом только дело осталось… А какое выгодное дело, Иван! Эх, были б лишние деньги… Слушай, а давай - в компаньоны! Жалованьем скинемся, Прохора еще возьмем, и…

- Давай-ка, Митя, о лесе после поговорим. Сейчас - о картине. Узнал что?

- Да, о картине, - оторвался от радужных планов Митрий. - И эту картину я видал - висит в кабинете хозяина, Джерома Смита, мне ее специально старший приказчик показывал - я ж еще любителем парсун сказался: «Как, и ваш хозяин их собирает? Вот славно-то! А можно взглянуть? Ну, хоть одним глазком». В общем, взглянул. Кабинет большой, справный, печи круглые, с изразцами, - но там на них не тюльпаны, а какие-то хоромы, замки. И картина на стене не одна - множество. Пейзажи, портреты… Та, которая с мельницами, в уголке висит скромненько.

- Значит, не Джером…

Митрий задумчиво почесал за ухом:

- Погоди, Иване. Тут так, с маху, не решить. Хорошо бы еще выяснить, не делал ли кто с тех картин списков. Ну, копий, как их французы называют. Признаюсь, эта мысль мне уже позже пришла… Ничего, выясню… Так, теперь - о Никодиме Рыле. Тот тоже оказался в отъезде, в Каргополе, но супружница его показала, что картину Никодим покупал, но не для себя, а в подарок какому-то важному чину, какому - она не ведает. Ничего, вернется Никодим - расскажет!

- А когда вернуться должен?

- Да через месяц.

- Добро. Выясни. - Иван покосился на дверь - в коридоре по-прежнему шумели. - Да что же они орут там?

- Ясно что - над Галдяем насмехаются. Лошадь-то он проворонил.

Встав с лавки, Иван заложил руки за спину и прошелся по горнице:

- Что-то Прохора долго нет.

- Ничего, явится, - Митрий махнул рукой и задумался.

Какое-то время в горнице стояла тишина, прерываемая лишь раскатами хохота за стеной и в коридоре. Иван подошел к окну, полюбовался на оранжевый закат с длинными черными тенями соборов и башен, потянулся и, взяв с подоконника кувшин, налил в стоявшие там же кружки квасу. Протянул Митьке:

- Будешь?

- Благодарствую. - Парень долго пил, а когда напился, поставил опустевшую кружку на стол и, хитро прищурившись, посмотрел на Ивана. - Иване, а у тебя рублев десять не будет?

У Ивана было не десять, а куда больше, и хитрый Митька об этом был прекрасно осведомлен. Потому и спрашивал.

- А на что тебе такие деньжищи? - удивленно осведомился Иван.

- Да так… - уклончиво отозвался парень, потом не выдержал, усмехнулся: - Лесопильную мельницу на Тихвинке-реке хорошо бы поставить. Я уж с англичанами договорился - на паях, а потом и сами выкупим.

- Мельницу? Лесопильную? - ахнул Иван. - Ну, ты и авантюрист, Митька! А пошто в Тихвине?

- Оттуда бревна вывезти легче - по рекам сплавить иль на баркасах-насадах. Да и лесок один на примете имеется. Хороший такой лесок… и недалеко. На Москве-то, чай, уж все леса поделены - боярские либо царские, либо там, где ни рек, ни дорог нету.

Иван задумчиво посмотрел на приятеля:

- Знаешь, Митька, почему я тебе эти деньги дам?

- Потому что я тебе - брата вместо.

- Не только поэтому… - Юноша неожиданно улыбнулся столь светлой и лучистой улыбкой, что Митрий даже не сомневался, кому она предназначена. Не ему - Василиске, сестрице. - Видишь, Митя, ведь получается, что ты у Василисы - един прямой родственник, тем более - мужеска пола… И лесопилка эта, вернее, часть доходов с нее Василиске вроде как приданое будет. Ну, а прогорим - уж останется бесприданницей, всего-то и дел!

- Ну, Иване, - выслушав, восхищенно присвистнул Митрий. - Ну, голова.