Алексей Волков - Пластуны Его Величества

Солнце весело скользнуло по слегка изогнутому клинку, солнечным зайчиком отразилось на лицах пленных.

– Кого из них? – уточнил есаул.

– В самом деле, кого? – Кречетов равнодушно скользнул по пленникам. Так смотрят, когда решение играет малую роль. Вроде, сапога – начни с правого, или с левого, ничего это не меняет. Так, дело привычки, удобства или вкуса.

– Нет!! – заорал тот, который перед тем стоял с опущенной головой. Очевидно, он имел развитое воображение, и сейчас заранее чувствовал, как стремительно разрезает тело острая сталь.

Другой, со свежим шрамом, заранее закрылся руками, будто они могли защитить от клинка.

Буйволов слегка поморщился, мол, портят криками весь эффект, шагнул к одному, к другому, и тут обоих пленных будто прорвало.

Они заговорили быстро, перебивая друг друга, стремясь отвести от себя неотвратимое возмездие.

Конечно, пахан тоже по головке не погладит, и обязательно накажет, но ведь это будет потом! Да и будет ли? Не настолько обжит Зенграб, чтобы на нем нельзя было удрать подальше от людских глаз и длинных рук. В крайнем случае есть Порт-От, хотя, нет, там база, через которую пройти трудно. Но вот Порт-Фри-От по отдаленности и непопулярной точке выхода…

Элизабет едва успевала переводить.

– Их послал Блистательный Джо. Насколько можно понять – местный криминальный авторитет из Порта.

– Авторитет? Вы имеете в виду – один из главных бандитов? – уточнил Кречетов.

– Да. Он контролирует торговлю, всякие не слишком легальные операции, и все в таком роде.

– А военные тут причем? – женщина не стала переводить несколько предложений, но Кречетов услыхал знакомые корни слов.

– Возможно, здесь причастны и военные с базы, – нехотя вымолвила Элизабет. – Но они толком сами не знают. Тот, кто непосредственно получал задание, убит, а это – мелкая сошка, исполнители. Им обещали деньги, но не посвящали во все подробности. Их надо обязательно доставить в Порт, чтобы там снять все показания, а затем произвести показательный суд.

Последнее девушка добавила уже от себя.

В ее глазах не было ни капли жалости. Кречетову несколько странно было наблюдать подобную реакцию у женщины, но ведь это самая представительница прекрасного пола буквально недавно стреляла в бандитов, и вполне возможно, один-два трупа на ее совести. Или что там вместо нее у атеистов?

– Доставим. Но прежде – в Барат. Местные жители обязаны знать, кто нарушил их законы.

– Местные не должны знать ни о чем таком, полковник, – возразила женщина. – Наши свары их не касаются. Для них мы – непогрешимы.

– Не касаются, говорите? – губы Кречетова дрогнули в подобии улыбки. – Тогда взгляните на Караванную Тропу. Или вас это не волнует, Кангар? – добавил он специально для проводника.

Последний разразился неожиданно темпераментной речью, в которой последними словами ругал налетчиков и призывал на их нечестивые головы все мыслимые и немыслимые кары. Присутствие женщины горца отнюдь не смущало. Для него вторая половина человечества была существами второго сорта. Если, конечно, Кангар вообще знал такое слово.

– В общем, прежде показываем их местным, а потом везем для наказания в Порт, – тоном, не терпящим возражений, завершил полковник. И чуть мягче докончил. – Если вы хотите жить в мире, то, напротив, должны продемонстрировать горцам свою добрую волю. Как я понимаю, вы ведь еще собираетесь путешествовать в здешних местах?

Внизу как раз послышалось фырканье лошадей.

– Вот и наши подъехали, – сообщил очевидное полковник, но тут же застыл, явно прислушиваясь.

И не он один. Слушал Буйволов, слушал Кангар, слушали казаки. Даже пленные и те напряженно ловили отдаленный гул. Просто некоторым он был уже знаком, а другие внимали ему впервые.

– Что это? – спросил Цыганков, будто командир был всеведущ, и мог с ходу пояснить, что за странное гудение с присвистом доносится сверху.

Гул все приближался. Его источник пока был невидим за скалами, и сомнений не было в одном – что бы это ни было, но оно явно летело, причем прямо туда, где недавно располагалась засада, а теперь стояли победители.

Пленные перепугались, зато на лице Элизабет возникло понимание. Наряду с тревогой. Она знала, что это такое, но это что-то могло нести как помощь, так и прямую опасность. Остался сущий пустяк узнать – что именно?

Тем более – времени укрыться уже не было.

– Геликоптер, – громко заявила женщина.

– Что? – переспросил Цыганков.

Шум нарастал, и женщине пришлось напрячься, чтобы быть услышанной на его фоне.

– Летательный аппарат.

Разговоры о свободе – бред, которым хорошо заводить толпу. На самом деле все в мире относительно, и чаяния никогда не соответствуют действительности. Под разудалые речи и обещания людей подвигают на самые различные преступления вплоть до предательства интересов собственной страны. А в итоге еще больше закабаляют личность, заставляя делать нужное говоруну, но отнюдь не делателю.

Истина же лежит в другом. Свобода человека мало зависит от внешних причин, и лежит не столько вне человека, сколько внутри него. Можно быть закрепощенным посреди леса, где вокруг никого, и по идее властвует полнейшая свобода, а можно чувствовать себя независимым даже в тюрьме. Не телом, так духом.

В настоящее время дядя Жора ощущал себя не только полностью свободным, но и счастливым. Перспектива голода ушла, о еде думать больше было не надо, Джавад кормил превосходно, так, что потом становилось трудно встать из-за стола. Главное же – заветный агрегат не только был создан, но и выдал очередную порцию конечного напитка. Прозрачного как слеза, крепкого, горючего синем пламенем.

Пусть у Виталика болит голова об их нынешнем статусе. Дядя Жора привык довольствоваться малым, и давно не интересовался собственным положением в обществе. Ему было интересно возиться с механизмами и изделиями, а что и кто думает о нем, его совсем не волновало. Стремление вылезти наверх тоже можно рассматривать как некие скрытые комплексы, а дядя Жора никакими комплексами не страдал.

Сейчас, приняв на грудь, мужчина не спеша закурил, благо, тот же табак где-то достал Джавад, и тут тоже не приходилось экономить, подумал, а затем покосился в сторону пулемета.

Что там, в конце концов, может быть такого сложного?

Виталик как раз вновь куда-то ушел, по дому и даже по двору можно было перемещаться свободно, кроме, разумеется, женской половины, и юноша после первого транса вечно чего-то искал. Если конкретнее – возможности освобождения, или же способа занять какое-нибудь другое положение.

Пусть гуляет. Молод еще, вот и лезет вон из кожи.

Глиняная чашка, игравшая роль стакана, вновь была наполнена. Не с горочкой, даже не доверху, так, может, на треть. Спешить все равно некуда, и лучше посмаковать, растянуть удовольствие.