Антон Кравин - Тёмные тропы

– Чего это с ними? – прошептал Рэмбо. – Черт! Два патрона осталось!

Ответ нашелся быстро: ноги трехметровой твари подкосились, и она рухнула на пол. Остро запахло химией, и Данила сообразил, что из артерий босса хлещет не кровь, а какая-то синтетика. Карлики были подчинены мозговому центру – этой твари, точнее, роботу, и сейчас, неуправляемые, носились по коридору, натыкаясь на препятствия.

Картограф наконец-то пришел в себя и попятился от рейд-босса. На него налетел карлик, перевернулся на спину и задергал ногами.

Маугли прыгал вокруг поверженного робота на четвереньках и тыкал ножом в его глаза, нож со скрипом соскальзывал.

– Так! – крикнул Данила. – Теперь валим отсюда побыстрее!

По пути Астрахан отобрал пистолет у карлика и побежал по коридору-норе. За ним спешил Рэмбо, замыкали Картограф и Маугли. Вскоре перешли на шаг. Восстановив дыхание, Данила проговорил:

– Вы оценили, да? Тени, которых все боятся, – это крупные биороботы, узлы охранной системы, которым подчинены карлики. Нас с Рэмбо система признала чужаками, Маугли и Картографа, которые в Секторе не первый год, – своими, и потому не тронула.

– Крайне интересно это все, – ответил Рэмбо, вертя в руке пистолет роботов. – Схема управления роботами, возможно, создана по образу и подобию… не знаю, может быть – хозяев этого места? Управление сугубо иерархично… Очень интересно!

– То есть создатели этих тварей живут, ну или жили так же, – подал голос Картограф. – Кто-то думал, кто-то исполнял. Огромный муравейник. А что, вполне жизнеспособная модель. Меня другое беспокоит: что же это за чуждые существа пытаются проникнуть в наш мир посредством Сектора?

По пути так и не обнаружилось следов папани и Шейха. Значит, они попали в другое место, вот только куда? Данила сначала решил разобраться, где он находится, а потом уже искать отца.

Вскоре нора стала больше напоминать коридор, местами покрытый роговыми наростами. Земля уподобилась резине, корни исчезли, их место заняли кабели, а позже появились вмурованные в стены металлические пластины, похожие на средневековые щиты. Рэмбо подолгу замирал напротив них, хмурился, заглядывая в блокнот, шевелил губами.

Сначала пол был земляным, затем стал упругим и словно резиновым, теперь же он представлял собой плотно подогнанные железные листы.

– Если верить надписи, скоро будет Централь, – нарушил молчание Рэмбо. Его голос заметался в пустом коридоре. – Посветлело, теперь легче читать.

Картограф вытянул шею:

– Какая еще Централь?

Наемник пожал плечами:

– Скоро увидим. Я предлагаю сейчас идти прямиком туда – чтобы понять, наконец, где мы. Хотя пропустит ли нас с Данилой система безопасности…

Вскоре обнаружился шлюз – жертвенная плита, похожая на огромную монету. Такую Данила видел сначала у леших, потом – под аркой, где хотели зарезать Марину, но погиб толстяк-жрец из змееглазых, и портал активировался, когда на зрачок брызнула его кровь. Данила задрал голову: здесь арки вроде нет… Хотя есть! Вот она, между пластинами на потолке.

– И что теперь? – спросил он. – Тогда портал включился после того, как на зрачок…

– То есть на скрытый в плите сенсор, – вставил Рэмбо.

– …Да, на сенсор попала кровь. Может, сенсор считал ДНК и дал сигнал всему устройству, как его назвать…

– Портальная машина, – снова вставил наемник.

– Хорошо, дал сигнал портальной машине, которую на самом деле и представлял собой этот храм, включиться. Так кого нам прирезать, чтобы теперь нас впустили в Централь, чем бы она ни была? Рэмбо, нас с тобой – бесполезно, мы чужаки. Остаются Маугли и Картограф.

На его невеселую шутку никто не отреагировал. Рэмбо, читавший письмена на стенах, наконец сказал:

– Здесь написано, что это – выход к Централи.

– Это и так уже понятно было, – вздохнул Данила. – Но как войти?

– Кажется, тут инструкция, но этих слов я не знаю… Приложить… Пройти… Свой… нет, не знаю.

– Я ж говорю: жертву надо. Эй, Картограф, ты готов умереть во благо человечества? В нашем с Рэмбо лице?

Картограф, оттеснив Маугли, шагнул к стене. Осмотрел ее внимательно, пошевелил бровями – и вдруг решительно приложил ладонь к шершавой поверхности. Письмена на стене и «монета» под ногами загорелись багрянцем, зрачок в центре монеты начал шириться и чернеть. Картограф позвал дрогнувшим голосом:

– Вперед! Пока я тут – проходите.

– А не долбанет? – Рэмбо схватился за пистолет, изъятый у роботов. – Точно крови не надо? Там нужно было, так почему тут – нет?

– Там шлюз во враждебный мир, даже передатчик-ревун имелся. Попал в беду свой, пролил кровь – беда. Значит, спасать его надо, вот передатчик и созывает всех, кто способен помочь. А здесь внутренний портал, который перебрасывает в другое место внутри этого отсека. Здесь все свои, по умолчанию, поэтому портал включается не от крови.

По ногам потянуло сквозняком.

Особо не раздумывая, Данила схватил Маугли за шкирку и, на миг замешкавшись, ступил в черную дыру портала. Напоследок Астрахан успел почувствовать, как следом шагнул Рэмбо…

Человек не в силах вообразить бесконечность. Само это слово – бесконечность – наполняет сердце страхом, как слово «никогда» и прочие отблески смерти. Единственное доступное органам чувств – жизнь, а она конечна и конкретна…

Данила оказался наедине с бесконечностью.

Галактики, туманности, звезды, планеты и спутники… Он видел все это среди мерзлой пустоты космоса.

Данила зажмурился и, только закрыв глаза, ощутил, что стоит на твердом, а не парит среди звезд и что кто-то цепляется за его руку.

Пришлось заново осмотреться.

Да, звезды никуда не делись. Они были прямо, они были над головой, но их не было за спиной и под ногами. Данила стоял в зале – огромном, циклопическом зале – под далеким-далеким куполом, имитирующим космос. Как в Планетарии, только красивее.

Но вся эта картина рушилась, потому что сквозь нижнюю часть купола он видел абрис изогнутого… чего? Оно напоминало исполинскую, невообразимых размеров, плавно изогнутую гусеницу, состоящую из сцепленных шаров или гигантских сфер.

Закружилась голова, Данила сдавил ее ладонями.

И только когда зрение и прочие чувства пришли в норму, осознал, что находится внутри этой гусеницы, в одной из сфер. Так видишь голову или хвост поезда на повороте, выглядывая из окна купе.

– Ни фига себе! – пробормотал рядом Рэмбо.

Космос померк – зажглось освещение.

Огромный купол пересекали дуги, исходящие мягким светом. Мерцал пол. Это не мешало любоваться космосом, но подчеркивало безопасность помещения, как зажженная в сумерках лампа на веранде отделяет от дождливого вечера или вьюги…