Александр Борисов - Прыжок леопарда 2

Было гулко и пусто. Все собрались в первом салоне. "Злые чечены" держались кучно, как и положено волчьей стае. На небольшом пятаке между рядами кресел и закрытой бронированной дверью, ведущей в кабину пилотов, царило веселье. Шанияз, привстав на колено, отбивал ладонями ритм, а Мовлат танцевал "Лезгинку", задрав к потолку черную бороду. Старый Аслан сторожил заложника. Хмурил дремучие брови, но в душе улыбался и тоже отбивал такт. Танцор то и дело терял равновесие - самолет сильно качало.

Никита прикрыл тяжелые веки. Ему вкололи снотворное и добрую порцию депрессанта. Спецназовец пытался вздремнуть, но получалось плохо: от перепада давления заложило уши, правая рука затекла - он был пристегнут наручником за верхнюю багажную полку.

Яхъя занял место возле иллюминатора, но за борт не смотрел, был хмур и сосредоточен, так как рылся в медицинской аптечке. Одноразовый шприц торчал между пальцев искусственной дулей. Рука, в предвкушении кайфа, сладострастно подрагивала. Он решил раскумариться по полной программе, поощрить себя за долгое воздержание и за первым "приходом", вдогонку поймать второй.

Все было готово, но Яхъя не спешил: придирчиво искал подходящую вену, оттягивал грядущее удовольствие.

Наконец, он решился и, роняя слюну, склонился над правым локтем. Тупая игла с треском вспорола кожу. Долгожданное зелье хлынуло в организм. Страдалец откинулся в кресле, сверкая белками глаз. На смуглом лице проступил кирпичный румянец. Разовые шприцы покатились по полу к хвосту самолета.

- Убейте его! - закричал наркоман через пару минут. - Убейте его, убейте! Побойтесь огня, уготованного неверным, топливом для которого станут люди и камни!

В руках у него затряслись старинные четки.

Аслан понимающе ухмыльнулся. В тюрьмах и зонах он насмотрелся всякого и Яхъя, по его мнению, вел себя ожидаемо. Так что, если войти в его разум, никто ничего не должен заметить.

- Ты мог бы убить детей? - по слогам произнес я.

- Мог бы, - ответил Яхъя, не задумываясь, и завертел головой, рождающей чуждые звуки. - Кто это сказал, Шанияз?

- Ты хотел не оставить им шанса приобщиться к истинной вере? - жлобским тоном продолжил я, потешаясь над его замешательством. - Не подобает безгрешной душе умирать иначе, как по воле Аллаха, по писанию с установленным сроком.

- Бисми-ллахи-р-рахмани-р-рахим! - Яхъя здесь же, в кресле, попытался встать на колени, но не смог удержать равновесия. Он тяжело завалился на бок, ударился головой о пластик иллюминатора и замолчал.

Самолет, натужно гудя, продолжил набор высоты. Его бросало из стороны в сторону, но он тяжело выгребал, цеплялся за небо напряженными крыльями, старался пробить мутную пелену, перепрыгнуть грозовой фронт.

Аслан психанул первым: ворвавшись в кабину пилотов, с порога полез в бутылку.

- Что, шайтан, картошку везешь?

Ему никто не ответил.

За главным штурвалом сидел Мимино. Командир корабля удостоился кресла второго пилота. Рядом с ним пристроился штурман - он что-то чертил на планшете и был вполне адекватен. Бортинженер с бортмехаником уткнулись в приборы контроля, смотрели тупо и безучастно. Радиостанция работала на прием. Марконя крутил настройку гетеродина. Передачу прогноза погоды начисто забивали помехи.

Салман контролировал кабину пилотов. Он примостился на откидном стульчике у двери тамбура и тоже

нашел себе развлечение: подбрасывал вверх пистолет, ловил его указательным пальцем и прокручивал несколько раз. Ковбойская шляпа сползла на брови.

Аслан успокоился и присел рядом на точно такой же откидной стульчик. Сосед невольно посторонился, спрятал пистолет в кобуру и только потом пояснил, поправляя шляпу:

- Обходим грозовой фронт.

- Не обходим, а пробиваем, - поправил его Мимино и отвернулся. В широко расставленных черных глазах искрились крупицы счастья. А может, отблески молний, расцвечивающие серебром полукруг фюзеляжа.

С уходом Аслана, джигиты немного расслабились. По кругу пошел "косячок", забили другой. Даже Яхъя согласился "пыхнуть", хоть был уже весь во власти галлюцинаций. Сначала он плакал навзрыд, потом, вдруг, начал смеяться. Слезы текли по небритым щекам, и он задыхался, глотая разряженный воздух. Мовлат и Шани, "добили" еще одну "пяточку" и тоже начали подхихикивать - заразились его смешинкой. Это была истерика, психологическое похмелье после мощного нервного выплеска. Бурная радость всегда сменяется полной апатией. За ней обязательно следует взрыв, а в нем - неуемная жажда новой агрессии.

Я понимал, что добром это дело не кончится, не тот контингент. В конце концов, они растерзают заложника, а потом - летунов, а потом - любого другого, кто подвернется под горячую руку.

Никита это прочувствовал не хуже меня и спокойно прощался с жизнью, не веря в счастливый ее исход. Он мечтал лишь об одном: прихватить с собой хоть одного, хоть самого завалящего из врагов, туда, за грань бытия.

- Не дрейфь, - мысленно поддержал его я, - чуть что выручу!

Он вздрогнул, как от удара, затряс головой и ничего не понял. Решил про себя, что это какой-то "глюк". Но надежда осталась. Робкая надежда на чудо.

Мне оставалось эту надежду слегка подсветить делами. Единственное, что я мог в нынешнем моем положении - спрятать Никиту в прошлом. Это не так уж мало, только мне почему-то казалось, что последний хранитель Сокровенного Звездного Знания должен быть способен на большее.

Сквозь дерево и железо я еще раз взглянул на свое тело, пистолет под подушкой, расслабленные ладони. Да, без посторонней помощи мне из гроба не выбраться. Никита в наручниках, экипаж под прицелом. Что делать? Человек в теле... избитое выражение, а звучит как-то двояко. Если войти в чей-нибудь разум, преодолеть сопротивление материала... и тут меня осенило: а почему в разум, своего что ли нет? Я в воздухе, впереди грозовой фронт - океан дармовой энергии. Если ее сконцентрировать, оживить, подчинить своей воле?

Я вышел сквозь пластик иллюминатора, завис в районе крыла, сосредоточился. Увидев зигзаг подходящей молнии, поймал ее временные рамки и вошел в резонанс с нужной точкой. Две частички Великого Космоса слились воедино. Внутри меня бушевала бездна. Окунувшись в нее, я стремительно наливался холодной мощью, пока не увидел со стороны, что я теперь собой представляю - потрескивающий ослепительно-белый шар с бегущими по поверхности языками голубоватого пламени.

Самолет, как ужаленный, дернулся влево. Приборы контроля заплясали канкан. Бортовое освещение село -

наверное, переборщил, так и в штопор недолго свалиться. Я резко ушел к хвостовому отсеку, сметая с себя излишки энергии.

Когда я вернулся в салон, там уже пахло бедой.

- Что, падла, не выгорело у тебя?! - свирепо орал Яхъя, приступая к Никите с ножом. В побелевших зрачках застыло безумие.