Виталий Сертаков - Кремль 2222. Юго-Восток

Журналы мягкие потом по листам разобрали, промеж стекол зажали и сеструхе моей в школу отдали, чтобы грамоте учить. А то по всему Факелу ничего, кроме «технических условий» да приказов древних, не было.

— Варварка тебе еще троих родит, — не унималась маманя. — Тебя ж, глупого, кони в темноте как видят, ссутся от страха, а все туда же — кралю ему подавай! Она и ткет ладно, и роды у свиней принимать обучена, и кожи не хуже мужика мнет!

Бабы на ферме нас слушали, огурцы рвали да смеялись.

— Так вы уже с батей все решили, что ли? — напугался я. — Может, я жениться-то и не хочу!

— Да ну? Не хотишь? — словно удивилась маманя. — А кто Матрену да Дарьку в бане лапал? Не ты, скажешь? А кто Липу на Пасеку зазывал, сулил ей малину дивную показать? Что ты ей заместо малины показал, а?

Бабы еще громче засмеялись.

— Ну… мама. Дык она ж сама пошла, — растерялся я. Не ожидал я, верно говорят, у девок языки без костей.

— Дура потому что, — согласилась мать. — И назад сама пришла. И неделю лыбится, точно мухоморов обожралась. И отец ее, Фрол, не против тебя. Только детишек у ей, сынок, не будет. Да ты сам об этом знаешь.

Мама погладила меня по голове. Все же она добрая, хоть на меня и ругается, ага. И насчет Липки она права. Веселая девка, дурная маленько. Многие парни ее водили, ну, малину показывать. Ни разу не понесла, пустая она навечно. Хоть я на ней жениться вовсе не собирался… да мне вообще никто на сердце не лег, как Степан говорит. Я хотел, чтоб как у бати с мамой… они вроде и не жмутся никогда, и слова нежного другу дружке не скажут, а завсегда вместе, что ли. Даже когда вдали, а все равно вместе.

Вот как я хотел.

— Десятник! Назаров сын! — окликнула берегиня. — Давай живо, дьякон зовет!

В било ударили два раза по два. Загремела, заскрипела далеко лебедка. Это значит — опускали мост у северных ворот. Стало быть, важные гости пожаловали.

— Храни тебя Факел, — маманя меня перекрестила и вдруг обняла. — Чую я, скоро расстанемся.

Мне аж стыдно стало — здоровый лоб, а к мамке жмусь.

— Ты чо, мам, — говорю, — куды ж я с Факела денусь? Не хочу я никуда.

— Не хочешь, да пойдешь, — очень тихо сказала маманя, — беду я чую, Славка. Кровь будет.

Я хотел ей сказать, мол, ерунда. Но не сказал.

Потому что кровью пахло сильно.

— Мы эти сказки про Кремль уже сто раз слыхали!

— Нет никакого князя, никаких старцев! Нету власти на Руси!

— А я вам говорю, что стоит там крепость! Рустема знаешь? Он сам с горы стены красные видал!

В столовой главного бункера дым висел, хоть шапкой загребай. Курить стали много, после того как маркитанты завезли в Чагино табачные кусты. Мне эта гадость вовсе не нравилась, что за радость дым жрать?

При входе девки хмурые облапили, ножик отняли, внутрь пустили. Порой злость берет на берегинь, так бы и вбил самым наглым нос в щеки. А чо, им все можно, и с оружием в бункерах шляться можно, и любого проверять, и с фермы любого выгнать могут. И торговые склады на них. С одной стороны, оно, конечно, хорошо, уж их точно не обманешь. Замуж им нельзя, жрать со всеми тоже нельзя, только молятся вместе. И только дьякону послушны, как псы цепные. Никто толком не помнит, откуда берегини взялись. Сама-то Ольга твердит, мол, невесты Спасителя всегда при дьяках службу несли, и до войны тоже… да только не шибко верится. Ну да ладно, не мне решать.

Сел я с краю и молчу. А чо я умного скажу? Мне тут вообще торчать не полагалось. Все восемь инженеров уже собрались, начальники цехов. И ротные, и старшая берегиня, и молодые дьяки. Самый старый — дядька Прохор, инженер с цеха перегонки, он и ругался с другими.

— Нету Кремля, говорите? А теперь как споете? — Дядька Прохор развязал мешок и тихо, точно стекло, выудил на свет драную красную книгу. Я таких широких книг еще не видал. — Рустем мне прямо с Садового рубежа принес.

Загалдели тут, каждый поглядеть захотел.

— Это как — с рубежа?

— Ты что, маркитантов не знаешь? Они без мыла хошь где просквозят!

— Садовый рубеж никто не просквозит, это я вам говорю! Я с дьяконом Назаром в защитке еще туда ходил. Издалека поглядели — и деру! Там птицы горой мертвые лежат, не то что люди!

Инженер перегонного цеха никого не слушал, книгу развязал и показал. Я тоже пошел, заглянул. Ничего не понятно, палки всякие, круги цветные. Похоже на «технологические схемы», но еще хуже.

— «Сбор-ник ре-фе-ра-тов»… — по слогам прочел кто-то. — Эй, кто слыхал, что за рифраты такие, а?

— Теперь смотрите, — дядька Прохор гордо открыл последний лист. — Написано что? «Биб-лио-тека на-уч-но-спра-воч-ной лите-ра-туры Крем-ля»! Ясно вам? Нарочно тут мечено, для грамотных!

— Вот это да! У нас тоже в старом бункере билитека есть!

— Да уж, только заместо книг — клопы да тараканы.

Спорщики маленько притихли, что ли. Утер им Прохор носы.

— А как же Рустем Садовый-то рубеж прошел, если птиц там намертво бьет? — опомнился кто-то.

— А может, и в Кремле том давно сгинули все? — поскреб в плешивом затылке Лука, инженер дизельного цеха. — Может, книгу маркитанты где в подвале подобрали?

— Вы как хотите, а я дальше Марьино — ни ногой!

— Да на реку-то опять ходить стало опасно! У механиков вон четверо с лодкой пропали!

Тут все снова зашумели, руками замахали. А я вот чего задумался. А чо, вдруг Голова не врет, вдруг и вправду стоит красная крепость посреди Москвы? Вдруг и вправду хранит она тайны и знания несметные. Про все машины, и про то, как топливо гнать, и про свет ликтрический?

Но сильно подумать я не успел. Берегини топорами лязгнули, все на ноги вскочили. Окурки вонючие свои гасили, рубахи в ремни заправляли.

— Первый дьякон Назар!

Замерли все. И я со всеми. Батя вошел быстро, с каждым инженером за руку поздоровался, прочим поклонился низко. Вместо сутаны — шитая маманей серая рубаха, штаны и сапожки белые, поросячьей кожи. Позади от отца — двое десятников с патрульной роты, только им с пушками на совете можно. За дьякона любому пасть вырвут.

— Поклон тебе, батюшка! — Тут все в ответ поклонились, и я со всеми.

— Садитесь, люди Факела! — Батя редко улыбается, но тут маленько расплылся.

Так всегда было, сколько себя помню. Куда первый дьякон заходит — все встают. Кому явиться приказано — бегут, а чо. Попробуй только забыть. Так тебе забудут, что сам побегешь нужники выгребать, лишь бы с Факела не поперли.

— Твой отец должен быть железным гвоздем, — как-то сказала маманя, когда мы с братом скулили без него. Его вечно не было, непонятно, когда батя спал.

Я тогда малый был. А теперь понимаю. Дьякон должен, как гвоздь железный, всех скреплять. Если раз слабину даст — все, конец. Соберутся инженеры, нового дьякона на сходе выкрикнут. На сходе будут руки считать. Маманя говорит — когда десять лет назад Назара выбирали, никто против не сказал.