Ярослав Коваль - С тенью в душе

Только вот когда на пороге залы появились четверо мужчин в длинных накидках (сквозь разрезы виден был вполне обыденный наряд среднестатистического монильца, но не просто ж так люди таскают на себе лишние шмотки) и без особой спешки направились в мою сторону, сердце дрогнуло. Подало что-то вроде короткого предостерегающего импульса. Впрочем, теперь уж поздно делать ноги или затевать бузу, чтоб улизнуть под шумок. Можно лишь попытаться сделать вид, что я тут вообще ни при чём и ничего не знаю, ошиблись, ребята.

— Здравствуй, — сказано было мне, едва эти четверо остановились у моего стола. Говорил самый, как мне показалось, старший из них — типичный монилец, светловолосый, с лицом, изрезанным такими глубокими морщинами, что они походили на давние, грубо зарубцевавшиеся шрамы. Взгляд вроде и любезный, но сколько всего таится внутри! Это ощущаешь не сразу, далеко не сразу. С каждой минутой мне становилось всё более не по себе. — Поговорим?

— Отчего же не поговорить. Слушаю.

— К тебе, как к к е йтаху, у нас очень много вопросов. Начнём с основного и самого принципиального…

— Стоп-стоп — как к кому?

— Как к магу, одержимому демоном высокой ступени.

— Ребята, это ерунда какая-то, — начал я, но оборвал уже подготовленную тираду. Монилец сузил глаза, приподнял руку ладонью ко мне, и стало ясно, что игры «я не я, и корова не моя» могут быть восприняты как акт агрессии. Почему оно тут обстоит именно так — неизвестно, но факт есть факт.

— Начнём с самого основного и самого принципиального вопроса — благоразумно поедешь с нами без принуждения и с комфортом, или будешь сопротивляться?

— Может, объясните, в чём меня обвиняете и почему хотите задержать?

— А есть в чём обвинять? — заинтересовался старший.

— Логнарт, он беллий, — вставил второй монилец, до того и звука не издавший.

— Помню. Кстати, — это уже мне, — повторять вопрос считаю излишним.

— Если вы — представители местной власти, то я, разумеется, сопротивления вам оказывать не собираюсь. Но, может, хоть объясните, в чём дело и чего вы от меня хотите?

— Ты — кейтах. Поэтому нам предстоит долгий разговор. Настоятельно советую быть как можно более откровенным. Итак, идёшь добровольно, или брать тебя силой?

— Не надо силой. — Я вздохнул. — Иду.

Путешествие до замка Лозы (так он назывался, как я услышал из разговоров) в действительности получилось не таким уж комфортным. Экипаж, в который меня ввели, был довольно тесным, да ещё вместе со мной туда уселись пятеро — четыре монильца, явившиеся в ресторан по мою душу, и ещё один, во время беседы ждавший результатов разговора на улице. Ехать же в замок снаружи экипажа почему-то не пожелал. Или это они меня по максимуму блокировали?

Я почему-то не испытывал настоящего страха. Так, тревога присутствовала. Но от ужаса, который лишает ума, парализует тело и отдаётся в затылке холодящей болью, я был обережён. Почему? Не знаю. Сопровождавшие меня монильцы вели себя вполне вежливо, когда открывали рот, чтоб заговорить со мной. Но чаще просто молчали, иногда переглядывались между собой. Может быть, общались мысленно?

— Нет, они не могут, — тускловато, как сквозь туман, сказала мне айн. — Вы находитесь в круге частичного внемагического молчания. Ни им, ни тебе не доступна никакая серьёзная магия. Силы преисподней, а я-то в тебя почти поверила! Идиот! Зачем ты им дался живым?! Да лучше было в бою погибнуть, чем вот так! Ты понимаешь, что теперь у тебя нет ни единого шанса?!

— Сейчас я рваться из кареты не стану.

— Тупое дерьмо!

— Молчать!

Мне показалось, что старший монилец смотрит на меня понимающе, с каким-то оттенком иронии. Но ничего не было сказано, и я промолчал тоже, лишь отвёл глаза и попробовал полялиться в окно. Бесполезно. И так-то окошко маленькое, так ещё и заделано мутноватым стеклом, которое пропускает свет и даже, кажется, какие-то черты окружающих пейзажей, но в настолько искажённом и смытом виде, что и старожил едва ли угадает, где мы едем. Всё у них продумано, хотя смысл в такой предосторожности отсутствует — ведь я не знаю местности, причём от слов «вообще никак».

Правда, ехали мы сравнительно недолго. Потом звук колёс, отразившись от стены, вернулся эхом, и я понял, что замок вот он, вокруг нас. Наверное, сейчас остановимся. Но экипаж всё катил и катил, потом звук стал глуше, ещё значительнее, то есть отражался не только от стен, но и… Тут у них крытые гаражи для карет, что ли? Не пойму.

Экипаж остановился, и один из монильцев открыл дверцу. Темновато снаружи, красноватый живой свет переливается, освежаемый дрожью язычков пламени. Я уже знал, что такое освещение подпитывается магическими системами, поэтому не требует «подзарядки» маслом или спиртом, однако остаётся вполне себе природным. Эти факелы продолжали полыхать, означает ли это, что внемагическое молчание снято? Нет, не снято. Ощущения прежние. Видимо, какой-то очень ограниченный контур.

— Следуй за мной, кейтах, — произнёс монилец и повернулся спиной. Появилось искушение врезать ему по загривку. Нет уж, поздно начинать кулакомахание. Надо попробовать договориться.

Экипаж действительно остановили в зале, напоминающей пещеру своими размерами, мрачностью и плохо обработанными сводами. Где там изначально были ворота — загадка, потому что ни лучика не просачивалось снаружи, только огромные факелы в стоячих воротничках из зеркальной мозаики поднимали темноту ввысь или загоняли в углы. Вход на винтовую лестницу, к которой меня настойчиво направили четверо сопровождающих, тоже не сразу удалось разглядеть. Зато на ней уже стало полегче — здесь имелись оконца, и огонь во тьме больше не давил на воображение. Действительно, жуть как похоже на пыточные подземелья в изображении кинематографа.

Опять же, на нехорошие мысли наводит. Кто его знает, что именно ждёт меня впереди.

Но пока мы поднимались вверх, к свету, от тишины и тьмы подземелья (если это вообще было подземелье). Правда, коридоры и зала, через которые пришлось пройти, порадовали мало — скудная обстановка, холодность, даже официозность стиля, и от этого всего веет буквосочетанием «НКВД». Зато комната, где мы в конце концов оказались, наоборот порадовала. Первым обратил на себя внимание камин — эдакая громадина, занимавшая очень приличную часть комнаты. Внутри пылал огонь, но жара почти не было, наверное, весь уходил в вытяжку. Зато ждала решётка над угольями, как раз готовыми, чтоб превратить кусок мяса в отменное барбекю… Вряд ли для меня предназначена, решёточка крохотная, туда разве что моя рука влезет. Одна.

Хорошо бы успокоиться. Но уже не получается.