Е Пикринов - Верхний фактор

Закончив с приготовлениями, первым полез Борис, как менее крупный. Шли согнувшись пополам, часто опираясь на руки. Все взятые с собой необходимые вещи были в маленьких рюкзаках. Подъём перемежался небольшими прямыми участками. Тоннель уклонялся то в одну, то в другую сторону. Кое где просачивалась вода, но её было немного и она опять уходила куда-то сквозь пол.

Наконец тоннель подошёл к стене из старой кирпичной кладки. Перед ними был пролом, проделанный в этой стене. Она была внушительной толщины, более метра. Пролом был меньше, чем тоннель, поэтому им пришлось вползать в подвал на животе. Наконец они смогли выпрямиться во весь рост. Стали осматриваться. Подвал был так себе, ничего интересного. Сводчатые потолки, когда-то белые. Проход в другое помещение, был заложен кирпичом, но теперь частично разрушен. Кругом кучи земли, мусора и ямы, вырытые в кирпичном же полу. В некоторых стояла вода. Стены тоже носили следы каких-то раскопок. Пролезли во вторую часть подвала. Там было тоже самое.

— Как думаешь, что здесь искали?

— Чего тут думать… Клад, конечно, — ответил Николай.

— Нашли?

— Если и нашли, то в газеты об этом не сообщили.

— Почему так думаешь?

— Потому, что гораздо проще зайти в подвал сверху, чем рыть тоннель снизу. Кладоискатели явно не хотели огласки.

За дверью оказалась лестница вверх. Поднялись по ней до следующей двери и остановились. По всему периметру просачивались капли воды и тоненьким ручейком устремлялись вниз.

— Даже и не подумаю открывать эту дверь. Ну его на фиг.

— Полностью с тобой согласен, Боря. Пошли вниз, хочу внимательно осмотреть место раскопок.

В подвале, Николай зажёг имевшееся у него четыре свечи и расставил по углам помещения, пояснив, что от фонаря не складывается цельная картина. Затем стал внимательно, буквально по дюйму осматривать стены. Борис, вначале молча наблюдавший за ним, стал проделывать тоже самое с полом. Но кучи вынутого грунта с обломками кирпичей мешали сделать это качественно. Поэтому ему пришлось эти кучи засыпать обратно в ямы, справедливо рассудив, что в них уж точно ничего нет. В этом ему здорово помогла валявшаяся лопата с обломанным черенком. Видимо, копатели не стали забирать её по этой причине. Тем более, воду они не собирались вычерпывать. Правда, она сама стала выдавливаться засыпаемым грунтом.

— Эй вы там, наверху! Какие новости?

Это Олег, обеспокоенный их долгим отсутствием прокричал в рацию.

— Пока никаких, ищем, — ответил Николай.

— Чего ищете?

— Нефть.

— Какую ещё нефть?!

— Всё нормально, Олег. Пока пороемся тут, а потом спустимся.

Оба одновременно закончили осмотр стен и закапывание ям. Сровнять с землёй естественно не получилось, да и это не столь важно, что на месте ям образовались небольшие конусы.

Сели передохнуть.

— Коль, почему ты думаешь, что они ничего не нашли?

— Не знаю… Чувствую, что им не повезло. А объяснить не могу. Может потому, что кирпичом заложили вход, а может ещё что-то…

— Как думаешь, где мы сейчас? И почему стоило рыть такой тоннель в него?

— Я не могу точно определить где мы сейчас. Если предположить, что мы недавно уткнулись в Таганско-Краснопресненскую линию, впрочем я не уверен, то мы сейчас в районе Кузнецкого моста или Пушечной улицы.

— Ну, на Кузнецком есть несколько крупных банков. ВТБ и Банк Москвы, например.

— Нет, в банках ценности не хранят под полом. Это какой-то старинный особняк… Чёрт! — тут Николай вскочил на ноги, едва не ударившись головой о свод потолка. — Я кажется догадываюсь, где мы и что здесь может быть спрятано!

— Ты уверен?

— Но если мои предположения верны, то у меня начнётся приступ золотой лихорадки!

— Ты это серьёзно? Что-то на тебя это не похоже.

— Посмотрю на тебя, что ты станешь делать, после того, как я всё расскажу. Так что, слушай и не перебивай.

— Ты помнишь угловой дом на пересечении Неглинки и Кузнецкого? И магазин со входом в углу.

— Это тот, в котором магазин «Атлас»?

— Нет, другой, через дорогу.

— Где сейчас «Ёлки-Палки»?

— Совершенно верно. До них был магазин по продаже джинсов «Rifle». А что до него, убей не вспомню.

— И я ничего не помню. Может контора какая-нибудь.

— Впрочем, это не важно. Главное, ты понял, о каком доме идёт речь. До революции там была главная штаб-квартира и магазин фирмы Фаберже.

— Ничего себе.

— Там был фирменный магазин, контора по принятию заказов, а в подвале большие сейфы. После Февраля многие состоятельные жители, зная его безукоризненную честность, стали относить ему на сохранение ценности. Потом через год, в начале восемнадцатого года, он уехал за границу. Пытался разными способами сохранить ценности, но не удалось. Чекисты или грабили, маскируясь под воров, либо в открытую реквизировали. У них была в этом прямая выгода, они имели определённый законный процент из изъятого. В Москве его сыновья стали прятать драгоценности по разным местам. Сделали несколько десятков закладок, в том числе и у надёжных людей.

— И что, нашлись честные?

— Не помню фамилию, но один так и сгинул в ГУЛАГе, не выдав то, что ему поручили сохранить. Но когда в году девяностом, ломали старый дом, то работяги нашли тайник с драгоценностями, на которых стояли клейма Фаберже. Потом историки стали интересоваться прежними жителями дома и тут выяснилось, что это и есть тот бывший служащий, который не выдал ничего и погиб.

— Ничего себе! И много там было спрятано?

— Да не помню я. Но это не важно. Большинство спрятанного нашли или пропало. Семья Фаберже оказалась в Европе нищей. Перебивались с хлеба на воду. А их ценности, новые власти сбывали на Запад. Особенно усердствовал в приобретении Арманд Хаммер.

— Тот самый, который построил Хаммеровский Центр на Пресне?

— Ага, построил… Дал кредит или ещё как-то поучаствовал, а наварил будь здоров. Капиталист с нечеловеческим лицом. Ещё та акула бизнеса. Тащил за бесценок из Союза всё, что только мог. Начал сколачивать капитал ещё на помощи голодающим Поволжья. А для наших прикидывался этаким добрым дедушкой Лениным. Кстати, по моему, он с ним даже встречался. Поэтому получил полную свободу действий в Советской России.

Тут Николай хихикнул.

— Анекдот вспомнил… Впрочем, может это и не анекдот, вовсе. Не ручаюсь за точность, но это и суть не важно… Уже где-то в восьмидесятых или чуть раньше, в общем, ещё при Брежневе, прилетел он на личном самолёте в Москву. Подали трап, встретили и собираются везти в гостиницу. А он и говорит: «Хочу на Красную площадь, в Мавзолей.» А наши, — «Никак нельзя, ночь на дворе, Мавзолей закрыт. Только днём.» А он достаёт из кейса пожелтевший листок и даёт им прочесть. У тех глаза на лоб повылазили. Да и было отчего. На листке знакомым почерком было написано: «Пропускать ко мне в любое время суток.» И подпись: «В.И. Ульянов (Ленин).»