Андрей Жиров - Отступление

- Уводите людей, генерал, - Георгию пришлось следить за движением губ, чтобы разобрать слова. Ирвин говорил спокойно, продолжая настойчиво указывать на выход. - Я остаюсь как старший по званию навигатор. Прошу, позаботьтесь об адмирале. Без него не станет и корабля, и команды. Нельзя допустить, чтобы жертвы оказались напрасны.

Геверциони отвел взгляд. Нервно дернув уголком рта, переступил с ноги на ногу, а затем, встряхнув головой, шагнул вперёд. Обняв за шею, соприкоснулся с забралами с Ирвином. Взгляды офицеров встретились - и Ричард увидел в самой глубине грустную, понимающую улыбку. В ответ майор неопределенно хмыкнул. И беззаботно шепнул: 'Будем жить...' Взгляд его просиял задорными, лукавыми огоньками.

Прищурившись, Георгий еще раз взглянул в открытое, молодое лицо. Сколько он успел? Нет! Сколько этот парень не успел? А остальные: сгоревшие в первой внезапной атаке, здесь ли - на 'Неподдающемся'? Сколько ещё будет? Глупость - что смерть забирает лучших, может ли вообще здесь быть сравнение? Но как жестоко, как дорого приходится платить за право узнать человека...! А тем более тяжело после его терять...

Сжав на последок плечо майора, Георгий решительно отвернулся, возвращаясь к неотложному. Легко взвалив на плечи Кузнецова, широким взмахом руки указал оставшимся членам экипажа на выход. Дождавшись, когда выйдут все, Геверциони и сам двинулся прочь. На пороге генерал не удержался и последний раз посмотрел на Ирвина - тот уже вовсю колдует над пультами, перебегая от одного к другому, пытаясь выжать из смертельно раненного корабля оставшуюся силу. Майор, внезапно ставший капитаном... Он уже не обращает внимания на уходящих - перед ним одна задача и выполнить её нужно успешно. В очередной раз горько усмехнувшись, Геверциони перешагнул порог, захлопнул перегородку и побежал прочь по коридору. Не прощаясь с прошлым, не прощаясь с оставшимися за спиной - но лишь отложив благодарность до следующей встречи...

В космосе, как и в море не бывает памятников, не бывает могил: с крестами, оружием или простыми табличками. Увы, даже волн не остается, что могут дать последний приют, приняв павших в свои неспешные объятья-крылья. Чёрная бесконечность навсегда вбирает в себя людей, не оставляя и следа. Никто и никогда не узнает, чем закончилась последняя атака 'Неподдающегося', как прожили последние минуты оставшиеся бойцы. Никто не узнает, что майор Березин, дав приказ канонирам покинуть корабль, остался на посту и продолжал вести огонь - почти на ощупь - прикрывая, расчищая путь рвущемуся сквозь мины и заградительный огонь умирающему кораблю. Никто не узнает, что начпотех, подполковник Ларионов до последней секунды держал связь с мостиком, в одиночку метясь между уцелевшими задними двигателями, заставляя 'Неподдающегося' изворачиваться, маневрировать. Никто не узнает, что нелюдимый, резкий в суждениях майор Арновский так и не согласится покинуть корабль. Дав возможность Ирвину остаться на мостике, он прорвался сквозь завалы и огонь в оружейные погреба, чтобы решительно замкнуть цепь на зарядах торпед.

Никто не узнает, что адъютант Ирвин будет улыбаться - счастливо и беззаботно, - отложив в сторону бортовой журнал с уже последней записью. Улыбнется, когда до орбитальной крепости останется жалкие пару сотен метров и станет ясно, что все наконец закончилось. Что в последние секунды он так и не успеет прочесть последние строки пришедшей на память стихов из старой, грустной песни(xxi) - и с последней строчкой навсегда уйдет в Вечность - вместе с такими же как он, оставшимися и неподдавшимися, пусть на краткий миг сумев зажечь над горизонтом ослепительно-яркое солнце...

Атмосфера на эвакуационном шлюпе 'Хранитель' [22] Шлюп спасательный типа БТ-37 (он же 'Бехтерев-Терновский', попросту - 'Бехтерец') тяжелая. Не столько злым напряжением боя, сколько мучительным бездействием. Нервное напряжение буквально горчит, режет ноздри. Вплотную, словно сельдь в бочке, сидят бойцы. Три с половиной тысячи в маленькой стальной коробке. Накрепко пристегнуты к стальным каркасам кресел, со всех сторон попираемые ящиками, тюками, коробками и иным скарбом, которое техникам удалось спасти с гибнущего корабля. Обычный человек, вероятно, в такой обстановке долго не выдержит - и это не его вина. Но ни слова, ни звука не слышно от десантников: объятые мрачной решимостью, они лишь твердо сжимают в натруженных руках оружие, стараясь не вслушиваться в крики раненных или стоны умиравших.

Грозные, умелые бойцы. Добровольцы. Каждый прошёл суровую школу, успел набраться опыта. А теперь, вдоволь надышавшись чадной гарью гибнущего эсминца, получили первую настоящую закалку. Их учили смотреть страху в глаза, идти вперед сквозь смерть, боль, побеждать и выживать. Бойцы знают, что, когда спуск закончится и раскаленные докрасна борта капсул распахнутся, с шипением погружаясь в вязкую слякоть бездорожья, белизну снежного покрова, пестрый травяной ковер степи - всё равно куда. Ну а дальше ротный крикнет: 'Вперед!' - и всё. Они, именно они - не кто-то другой - очертя голову нырнуть в неизвестность. Да, именно так: грохоча утяжеленными подошвами о стальные сходы, подбадривая себя грозным боевым кличем, пойдут вперед.