Иван Петров - Все, о чем вы мечтали

Появился судья: спокойный человек в одежде священнослужителя, в очках, следом за ним сразу зашел секретарь. Всмотрелся повнимательнее: лицо судьи спокойное, сухощавое, смуглое и бледное, из-под очков видны миндалевидные, невыразительные глаза. Руки худые, нервные. Секретарь наподобии - никакой. Судья учтив, благовоспитан, похож на дворянина, секретарь попроще, руки грубоваты.

С ними лучше помолчу, а то ляпну что не то и окажусь в застенках знаменитой испанской инквизиции.

Нет уж, "умерла - так умерла".

Пепе так хохотал над этим анекдотом. Смешинка в рот попала. Вспомнив друзей, я, кажется, невольно улыбнулся. Священник улыбнулся в ответ, кивнул секретарю и тот, сделав пару шагов, отодвинул тяжелую бархатную портьеру, скрывающую стенной гардероб. Распахнул... Рядами развешанная одежда!

- Ваша светлость, соблаговолите переодеться в подобающее вашему рангу. Желаете принять ванну, постричь волосы? Пригласить врача? Как вы себя чувствуете?

Если бы судья достал дубину и шарахнул меня в лоб, такого бы эффекта он не достиг. Череп у меня - хоть по наследству. Мне... у меня буквально подкосились колени...

Что?!!

Отмытый, слегка подстриженный (захотелось оставить длинные волосы) и расчесанный, одетый в белый жилет, узкие желтые панталоны и синий фрак, вроде бы подошедшие мне по размеру и сидящие более-менее нормально, я был вежливо препровожден еще на этаж выше. Судья и секретарь, дирижируя моим преображением, не стремились меня просветить о причинах столь странного отношения к даже не вчерашнему, а к сегодняшнему, утреннему разбойнику, удалой головушке. Обращались по-прежнему - ваша светлость, но в подробности не вдавались, кто я - не сообщали, а сам я с вопросами не лез, настороженно молчал. Сразу как-то удалось не пуститься в восторженный пляс, сдержать радостные вскрики, такой молчаливой тактики и продолжаю придерживаться. Потребуется - скажут. Был я уже бароном-графом-маркизом, плавали, знаем.

В нашем крыле дворца люди попадались не часто: в основном - на переходах, на лестнице, в коридоре, почти все были в монашеском одеянии, только у некоторых дверей стояли лакеи в ливреях, они же меня и обслуживали, повинуясь командам приставленных господ. Так же - не пожелавших представиться. Женщин не было вовсе.

Время приближалось к обеду: утром баланды не дождался и теперь живот, привыкший к кормежке по часам, громко сигнализировал компрометирующими меня писками и воем. И в туалет бы? Не, нет, в туалет не надо... это я к слову. Но - вдруг? Они тут едят что-нибудь?

Неудобно спрашивать: вежливые, крутятся вокруг меня, гордого, распространяющего холод и молчаливое презрение ко всему происходящему, и вдруг - на тебе! Ни с того, ни с сего: - Жрать давай! Как-то не совсем...

За массивной резной дверью кабинета на третьем меня ждал очередной церковный служитель.

- Здравствуйте, ваша светлость, проходите.

Жестом руки отпустив мое уже примелькавшееся сопровождение (почтительно согнувшись и пятясь задом, тихонько прикрывшее за собой дверь), полный человек в черной, наверно - шелковой - сутане, из-под которой виднелось изящное, тонкое кружево, по виду очень дорогое, приветливо улыбаясь, шагнул мне навстречу.

- Мне кажется, вы теряетесь в догадках. Позвольте же мне все прояснить. Думаю, уместнее, если наша беседа будет протекать за столом, прошу вас, окажите мне честь совместно откушать. Надеюсь, вы не против пока обойтись без прислуги, некоторые темы не для их ушей. Справимся?

Священнослужитель неожиданно подмигнул.

Все время, пока он говорил, я не мог оторвать глаз от раскинувшегося передо мной богатства. Хлеб, сыр, мясо! Вино. Было уже...

Надо отвлечься, изучить лицо, подумать... Слова обдумывать.

Среднего роста, полный, но какой-то гибкий, скользящий, сильный. Словно борец, закутавший сталь мышц в мешковатый халат.

Хлеб, сыр, мясо!

С трудом удалось отвести взгляд.

- Вы очень любезны. Благодарю.

Теперь - лицо. Грубые, рубленные черты, взгляд из подлобья, пронизывает, давит, но - все вместе производит впечатления воинственного благородства. Сильная воля. Не похож ни на кого, на него самого хочется быть похожим. Воин. Друг.

- Позвольте представиться, ваша светлость. Аббат дон Диего, маркиз де ла Вега Инклан.

Аббат. Маркиз - ваше сиятельство. А как обращаться к аббату?

- Я очень уважал вашего отца, дона Хосе Мария Альварес де Толедо и Гонгаса, одиннадцатого маркиза Вильяфранка-дель-Бьерсо, пятнадцатого герцога Медина-Сидония, тринадцатого герцога Альба, восьмого герцога Фернандина, герцога Монтальто, герцога Бивона и прочая, прочая, извините, что сейчас не перечисляю все.

Хера се! Ну и мальчика я раздел.

Опять Вильяфранка... Врет?

- При его жизни нас почитали друзьями, но, пожалуй, этого не было, как это для меня не прискорбно. Человек, тонко чувствующий все грани искусства, великолепный музыкант, ваш отец мало кого допускал в свой мир, многим памятна благородная сдержанность рода Вильяфранка-дель-Бьерсо. И все же - я считаю себя его другом и сделаю все, чтобы быть достойным дружбы его единственного сына.

Ждет, что брошусь ему на грудь?

- Я был ранен, ваше сиятельство. Многие воспоминания утрачены.

Благородная сдержанность присуща не только роду моего предполагаемого отца. Дальше.

- Мне известно, что вы потеряли память при ранении в голову. Прошу меня извинить, что напоминаю об этом, но... Раccкажу вам о вас.

Будешь вторым. Монтихо неплохо врал у принца. Может, и Вильяфранка я такой же, как граф де Теба?

- Вы родились в Вене, в законном браке, признанном и освященном католической церковью, в 1784 году. Ваша мать, баронесса Урсула фон Кинмайер, единственная родная сестра барона Микаэля фон Кинмайера, фельдмаршала-лейтенанта австрийской армии, командующего военным округом в Торгау, племянница по материнской линии барона Михаэля Фридриха Бенедикта фон Меласа, генерала кавалерии, который сейчас командует войсками во внутренней Австрии, в Богемии, тогда же скончалась родами.

Бриллиантовые пряжки на туфлях. Такой человек не станет врать.

- Мне тяжело об этом говорить, но брак вашего отца не был признан здесь, в Испании.

- Почему?

Аббат несколько замялся с ответом.

- Мезальянс. Прошу простить, ваша светлость, но вы спросили...

Все равно не понимаю. Не знаю этого слова.

Пришлось вопросительно поднять брови домиком.

- Слишком велика разница в общественном положении. Кроме того, ваш отец был уже женат.

Неприятно, конечно. Можно развестись, но... церковь, кажется, не разводит? Он что, двоеженец?

Взглянув на мое застывшее лицо, аббат торопливо продолжил.

- Если бы его величество Карлос III дал согласие на брак, ваша мать могла получить титул, скажем, графини, который перешел бы к вам, а так...