Михась Южик - Ледник

Нэш с Косоруковым устремились за ней. Капитан выстрелил на ходу, но скорее всего не попал.

— Не стрелять! — заорал на бегу полковник. — Здесь очень много людей.

Люди, впрочем, давно отбежали от места происшествия на изрядное отдаление. Слышалось только буханье сапог спешащей как всегда с опозданьем охраны.

Когда полковник с капитаном оказались во дворе — а это произошло секунды через три после того, как туда рванула военизированная обезьяна, — противника след простыл.

Голый квадратный двор. Полковник с досадливой злобой, поспешно и суетливо осматривался по сторонам. Он уже остановил взгляд на мусорке — единственном крупном предмете, — намереваясь двинуться туда.

— Верх! — истошно вдруг каркнул Косоруков.

— А? — в ошеломлении не понял полковник.

Но капитан уже указывал рукой на пожарную лестницу, расположенную метрах в двадцати слева от них. Наверху, уже добираясь до цели, на стыке седьмого этажа и крыши, ловко двигался шимпанзе.

И хоть полковник с капитаном мгновенно вскинули автоматы — прежде чем раздались дружные сокрушающие очереди и грады пуль полетели вверх, — за долю секунды до этого, дико хихикнув, обезьяна перекатилась на плоскую крышу.

Хихиканье — да, это было именно хихиканье! — перешло в какой-то злорадный хохот, вторящий звукам выстрелов.

Почти мгновенное оцепление здания и тщательная проверка всех его помещений, подвала и чердака ничего не дали. Подвергшаяся нападению террориста девица долго находилась в состоянии шока, и от нее ничего невозможно было добиться. Ранена она была несильно — чуть оцарапана когтями обезьяны, ухватившей ее за икру. Имелись синяки от сдавливания этой могучей лапой, а также синяки и ссадины на руках и спине — от того, что девицу волокли по тротуару.

Дальнейшая экспертиза и дознание дали следующие результаты. Имя девицы — Мэри Лурье, она была дочерью известнейшего в Мегаполисе адвоката. Прибыла под ледник в компании двух подруг. Эту ночь Мэри провела в публичном доме, занимаясь лесбийским сексом. Проститутки, явившиеся ей партнершами, были допрошены полковником Нэшем с особым пристрастием. В крови Мэри на момент нападения находилась изрядная порция алкоголя. Тест на наркотики был отрицателен.

Вот практически все, что удалось выяснить по этому происшествию. Никакой логики нападения. А главное, пеленгаторы с момента, когда террорист оказался на крыше, перестали его отслеживать. Проклятая обезьяна словно испарилась — на крыше не нашли следов этого чудовища. Ни следа, ни волоска. Чертовщина какая-то! И это несмотря на все методы современной следственной экспертизы.

Полковник, сев в легковую машину вместе с майором Джобовичем, долго объезжал окрестности с пеленгатором, надеясь, что тот еще раз даст вожделенный сигнал. Безрезультатно. Или приборы дрянь, или террористы их раскусили, каким-то образом заблокировав исходящий из чипов сигнал. Но возможно ли это?! Ведь обезьяна вполне реально и точно была запеленгована. Стоп, ведь по инструкции пеленгатор берет только скопление обезьян. Почему же, именно когда очутилась на крыше, она пропала с экрана? Вернее, пропала точка, распознающая группу. Полковнику Нэшу казалось, что голова лопается от этих набухающих мыслей.

Линда, сестра полковника Нэша, совершенно не знала, где находится брат. В гарнизоне, куда ей было разрешено раз на три дня звонить, сообщили, и весьма сухо, что полковник отбыл на спецзадание.

С одной стороны, спецзаданий в армии ОЕ, на любое из которых могли отправить Дэвида, было хоть отбавляй. Однако же и события последних четырех дней навевали нехорошие мысли. Мегаполис гудел как растревоженный улей. Новости почти с первого дня ничего не таили и вещали об ужасающих событиях в глубине ледника. Естественно, в новостях не сообщалось о подробностях измывательств террористов над потерпевшими. Просто каждый день, вечером, по экрану ползли зловещие списки жертв очередного дня — длинные списки убитых и раненых.

Сообщалось, однако, и об успехах — о действии Правительства по ликвидации банды. Единственную убитую гориллу демонстрировали в разных ракурсах — будто хвастались. Но жалко выглядела эта одна единственная нео-обезьяна на весах, куда телезрители невольно клали горы трупов мирных людей и военизированной охраны. Но дикторы в новостях не сдавались — руководствуясь политикой вещания, они передавали из-под ледника видеоролики, изображающие патрулирование улиц Берлина вооруженной до зубов солдатней. Демонстрировалось, что народ под ледником вовсе не угнетен происходящим — спортивные арены, концертные залы, рестораны и прочие увеселительные заведения работают на полную катушку.

И действительно, по экрану бежали кадры безумно веселящихся людей. Вот только многие, и Линда Нэш в том числе, не могли не задумываться: а действительно ли в дни террора были сделаны эти развеселые кадры, нет ли здесь подтасовки? Да и лица, отснятые в кабаках и барах, выглядели подозрительно. Ведь даже в веселье человеческом почти всегда можно заметить принужденность — например, стимулированную алкогольными парами или же агрессивной музыкой, когда срабатывает эффект толпы и все веселятся безумно, в то время как по состоянию души плакать готовы.

На работе у Линды, школьной учительницы географии, слухи между сотрудниками росли и множились, впрочем, подкреплены эти слухи были неопровержимыми фактами — гибель или увечье под ледником кого-либо из родственников или знакомых учителей.

Неспокойно было в душе самой Линды, ох неспокойно! Работа валилась из рук, указка дрожала в пальцах, авторучка выписывала в журнале идиотские кренделя вместо всегда правильных круглых букв. Несколько раз Линда ошиблась и вписала в журнал неправильные отметки. Один раз она сорвалась до истерики и в порыве ярости выгнала из класса одного строптивца, на которого давно уж точила зуб. Сцена произошла отвратительнейшая. Мальчик сначала не захотел слушаться и остался сидеть. Тогда Линда с криком «ах ты гад, паразит!» бросилась к нему через весь класс, схватила одиннадцатилетнего ученика за шиворот и правую руку, рванула. Но тот, под хохот некоторых учеников, стал упорно сопротивляться — цепляться ступнями за железяки скамейки, а левой свободной рукой — за край парты.

Линда Нэш, довольно миниатюрная тридцатилетняя женщина, опешила от такого сопротивления. Рывки ее следовали за рывками, раскачивая парту, но упрямый малец не отцеплялся. С налитым кровью лицом он зло смотрел на учительницу. «Боже, какой стыд!» — промелькнуло в голове Линды. Очень напрягал этот усиливающийся хохот в классе. И учительница понимала, что, не одолев мальчугана, она бесповоротно утратит авторитет. Кстати, в классах, где обучались дети до одиннадцати лет, не было предусмотрено специальных охранников, сидевших на каждом уроке в старших классах. Справедливо считалось, что для таких малышей они не нужны. Однако не все учительницы были столь миниатюрны, как Линда. И не у каждой в классе сидел такой Грегор Гангнус — отъявленный неслух и хулиган, выделявшийся среди ровесников ростом и силою.