Игорь Николаев - Боги войны

Радист молчал, лишь иногда косился на Старого с каким-то непонятным выражением на лице. Тому это не нравилось.

— Ну, что ты все зыркаешь?! — не выдержал он наконец.

— Знаешь, командир… — радист протяжно вздохнул. — Похоже, не врали они.

— О чем?

— Они и в самом деле думали, что по автоматам стреляли.

— Ага, верь им больше. Какие еще автоматы, такого не бывает.

— Может, и бывает… только это дорого. Живых человечков всегда дешевле за рычаги посадить.

Старый перевел на него изумленный и даже неприязненный взгляд.

— Ты что городишь?! Тебе в уши нассали, а ты и рад обтекать, да?

— Нет, командир… я людей знаю. Эти — тряслись оба, молодой вообще весь в соплях-слезах. Клялись, божились, извинялись… Не врали они.

Старый только фыркнул и замолчал надолго.

Дорога сквозь ночь уже казалась бесконечной. Пару раз сбивались с пути, приходилось вылезать с фонарями, чтобы отыскать следы колонны — грязные разъезженные борозды среди мокрой росистой травы.

Все вымотались. В «американцах» мехводы уже отдали рычаги товарищам и пытались спать.

Рассветало, когда впереди показалась широкая, на весь горизонт, лесополоса. Это был конец пути.

— Костры жгут, что ли? — пробормотал радист, увидев столбы дыма над деревьями.

— Многовато дыма для костров, — отозвался Старый. — Может, просто лес выжигают, сектора чистят.

Они наконец въехали в лес, где колонна вчера проложила приличную просеку. Старый нахмурился — дым пах отнюдь не кострами, а скорее горелой соляркой. Это чувствовалось даже сквозь вонь танковых выхлопов.

— Не нравится мне… — начал было он, но тут же замолчал.

Впереди стояли горелые «матильды» — четыре машины. Все повернуты навстречу Старому — словно хотели вырваться из этого леса, но не смогли.

Из башенного люка ближайшего танка торчала черная обугленная фигура танкиста с протянутыми вперед застывшими руками.

Еще несколько тел, таких же черных, лежало беспорядочно между машинами.

— Что тут за херня… — пробормотал Старый, чувствуя, как по спине бежит холодок. — Длинный, послушай-ка рацию.

— Тихо, — настороженно ответил тот через минуту.

Еще через пять минут, не встретив никакого охранения, они въехали в лагерь.

Вернее, в то, что от него осталось.

Старый высунулся из люка и довольно долго просто смотрел, не говоря ни слова.

Он многое успел повидать, но сейчас, казалось, в одном месте собрали все страшное, жестокое, безнадежное, что было в жизни.

Присыпанная пеплом земля дымилась почти на всей площади, из-за бесчисленных воронок она напоминала ломоть хлеба, опаленный костром. Тлели поваленные деревья, догорали остовы грузовиков. Уцелевшие деревья, оставшиеся без листвы и мелких веток, напоминали речные коряги. И среди этого — танки, танки, танки… Искореженные, сгоревшие, развороченные, с вырванными башнями и вывороченными катками.

Здесь еще теплилась какая-то жизнь, но она тоже выглядела страшно. Вдали носились и перекрикивались бойцы санбата, таскали раненых. Санитаров не хватало, раненые шевелились и стонали чуть ли не на каждом квадратном метре.

Единственная палатка с красным крестом была окружена теми, кого успели притащить и перевязать — человек пятьдесят сидели на опаленной земле, почти не шевелясь, как куклы. Из палатки доносились дикие крики — с кого-то снимали остатки одежды по свежим ожогам, кому-то вырезали осколки, кто-то лишался ноги или руки…

Повсюду было много мертвых.

Старый чувствовал, что в его ушах занимается какой-то свист, а перед глазами плывут желтые пятна. Сознание отказывалось принимать эту картину, душа не верила в происходящее.

На подъехавший взвод никто не обратил внимания, даже трофейный «Тигр» не привлек интереса.

Старый вдруг увидел знакомого — толстого усатого старлея из хозроты. Тот сидел на бревне, покачиваясь и поглаживая перебинтованную руку.

Старый выскочил из люка и присел рядом.

— Давно бой был?

Старлей покачал головой.

— Не бой. Бойня.

— Я не понял. Что это все означает?!

— Есть курить?

— Найдем… — Старый махнул рукой Кирзачу. — Ты рассказывай, что было-то?

Старлей помолчал, криво усмехнулся.

— Ночью налетели, — проговорил он. — Со всех сторон. Даже с неба.

— Как это?

— Не знаю, как. Говорю, что видел. Долбили полчаса или около того. Грохот такой стоял, что до сих пор в ушах хрустит. И не денешься никуда. Отовсюду огонь. Никогда такого не было. Никто толком и ответить не успел, танки горели как спички. В жизни такого не видел.

— А сколько их было?

— Да кто ж тебе сейчас скажет? Много! Полный лес! Подполковника вот убило…

— А кто ж командует?

— Да никто… Слышь, лейтенант, не морочь меня, ладно? Мне б отдохнуть…

— Ага, понял.

Старый перебрался на десяток шагов, сел на какое-то бревно, обхватив голову руками.

Ему никогда не было так страшно.

Вроде, и бой кончился, и стрельбы не слышно — а сердце стыло так, словно сама смерть в спину дышит…

— Суки… су-уки! — тихонько выл он.

Хрустнула под сапогами обугленная земля, рядом присел радист. Помолчал.

— Есть одно соображение, командир, — сказал он. — Только ты крепись…

— Думаешь, меня еще чем-то огорчить можно?

— В общем, такое дело… Думаю, они своих нашли. Я про этих двоих.

— Да как они их найти могли, ночью, в яме!

— Ну, у них свои способы. «Тигр» пропал, экипаж — мертв. Мстили они, вот что я тебе скажу. За своих мстили.

Старый вскочил.

— Так что выходит? Я во всем виноват?! И что делать, как жить мне теперь? Пулю в лоб себе пустить? — Он выхватил ТТ.

— Кого ты этим накажешь? Это война, лейтенант. Ты ни в чем не виноват. Ты лучше вспомни: твое командование за убитых бойцов хоть раз фрицу ответило? Хоть одна карательная вылазка была?

— Верно, не было… — Старый прищурился. — И что ты хочешь сказать?

— Я знаю, где их лагерь. Не очень далеко. Только реку перейти через мост. Если так уж помирать невтерпеж, так хоть в бою…

— Откуда знаешь про лагерь?

— С пленными успел поговорить. Пока живы были.

— Так-так… и что предлагаешь?

— План, конечно, кривой и хромой, но… Там мост, и охраняют его «хетцеры», штуки четыре. Ну, как охраняют — спят, в общем. Опасности у них никакой, вам туда идти приказов не было и не будет. В общем, если ты на «Тигре» подойдешь, то успеешь их зажарить в маслице, пока они глаза продирают. И остальным нашим проход очистишь.

— А что толку, если у наших не снаряды, а «имитация»?

— Ну, тут как сказать… Танк вражеский они не прошибают, а казарму развалить — вполне. Да и пулеметы у нас есть.

— Мстить, значит? — Старый яростно сплюнул. — А что? Пустим кровь «туристам»! Я готов!

— И я готов, — раздался незнакомый голос.