Игорь Николаев - Боги войны

— Что же ты такое-то, а? — сказал я в темноту, неизвестно к кому обращаясь. — И какого черта тебе от нас было нужно?

— Пойдем домой? — с неожиданно детскими интонациями произнес Родион и вдруг всхлипнул. Еле сдерживается, пытаясь не расплакаться как девчонка. — Хватит, насмотрелись… Чтоб я еще раз сунулся… Ох, зараза!

Парнишка шарахнулся за мою спину. Совсем рядом, в нескольких шагах от нас, были видны отпечатки широких траков, примявших траву и оставивших глубокие борозды в сухой почве.

— Нагулялись?

Оксана Федоровна сидела на лавочке у крыльца. Дымила папиросой, вроде бы «Беломор».

Сейчас меня выставят из дома взашей и будут абсолютно правы. Впрочем, после событий последних полутора часов это будет выглядеть вполне оправданно. Да кто ведь мог предположить?..

— Лет двадцать не курила, — продолжила Родькина бабка ничего не выражающим отрешенным тоном. — Держу запас табака для Георгия — сосед, мужчина работящий и с пониманием относительно пожилой вдовы, не способной и гвоздь забить… Распечатала, не удержалась. Сильно на этот раз… Светило?

— Сильно, — подтвердил Родион, как и я, приготовившийся получить изрядный нагоняй. — Ни разу такого не видел. Наверное, и никто не видел, даже батя.

— Тебе наука будет, — кивнула Федоровна. Взглянула на меня. — Но вы-то, мужчина солидный, сороковник скоро отпразднуете, а туда же.

— Я не знал.

— Это и извиняет, — Федоровна глубоко затянулась, выпустила облачко серебристого дыма. — Первый раз они появились лет через десять после… Ну да, где-то в пятьдесят третьем или пятьдесят четвертом, точнее не скажу. Времена сами знаете какие были, строгие, не то что теперь — за распространение слухов и мистических настроений мигом отправят куда следует и будут, кстати, правы. Поскольку знать об этом не надо. Потерпеть раз в год, не обращать внимания — сколько угодно. Но не вникать. Не искать ответов. Потому что это — чужое. Не людское.

— Не людское? — насторожился я. — А чье же?

— Священников раньше звали, землю окроплять, — не обращая внимания на мои вопросы, продолжала Федоровна. — Один батюшка мудрый попался, посоветовал: не надо тревожить, не надо будить, само быльем порастет. Не сейчас, конечно, не через десять лет и не через сто — слишком много крови и ужаса тут было, через край. Но однажды, рано или поздно, оно уснет. Навеки.

— Оно, — повторил я. — Кто?

— Батюшка верно сказал: «персонификация». Когда в одном месте происходит слишком много самого лютого зла, оно никуда не исчезает. Хочет затянуть к себе других. Вы едва не попались. Другие, — давно, еще в шестидесятых, — уходили и не возвращались. Федьку Крылова, тракториста, нашли в одной траншее с погибшими тогда. Он исчез в шестьдесят первом, ров случайно раскопали в шестьдесят втором. Солдат похоронили на военном кладбище в Томаровке, Федьку у нас на погосте. Да только тело пролежало в земле не год, а все двадцать — участковый опознал случайно, по комбинезону, ремню и вставным зубам. Поняли теперь?

— Господи… — я вздрогнул. — Это ведь…

— Память земли, — отрезала Федоровна. — Так назвали, и не нам что-то менять. Давайте-ка спать, ночь за середину перевалила.

Около девяти я выехал из Черкасского — за утренним чаем о произошедшем не упоминал никто, ни Родион, ни Оксана Федоровна. Будто ничего не случилось.

«Тахо» спустился к подошве холма. Я остановил машину, вынул из бардачка фотоаппарат, сориентировался и пошел туда, где несколько часов назад видел «Пантеру» в желто-зеленом камуфляже.

Следы траков никуда не исчезли, даже стали отчетливее благодаря выпавшей росе. Однако матрица цифрового «Canon» запечатлела только клевер, пастушью сумку и колоски выродившейся пшеницы.

Под подошвой скрипнуло. Я нагнулся, подняв новехонькую пулеметную пулю, самый наконечник которой — полмиллиметра! — оказался словно бы срезан. Поразмыслил, прикинул, зашвырнул нехороший артефакт в заросли ракитника.

Побрел обратно к машине. Чувство, что за мною кто-то наблюдает, не оставляло до последнего. Взгляд холодный, безразличный и в то же время очень внимательный.

Час двадцать минут спустя я миновал пост ГИБДД на окраине Белгорода.

2128 год. Европа, спутник Юпитера.

364-й день условного года, 202-й день солнечного года, 11-й день юпитерианского года.

Танк в условиях Внеземелья — это длинный список проблем, не решаемых даже в теории, но, тем не менее, счастливо решенных сумасшедшими фанатиками-конструкторами. Например, танк на Плутоне — нечто в принципе невозможное. Следовательно, лет через двадцать его точно построят. Танк на Марсе отличается от земного собрата совсем чуть-чуть: процентов на двести. Танк на Европе представляет собой золотую середину между марсианской и плутонианской версиями. То есть он должен передвигаться по сплошному льду при температуре минус 100 градусов по Цельсию, стрелять, не отлетая при каждом выстреле на километр вперед или на два назад, не уноситься в результате близкослучившегося взрыва от поверхности со скоростью, обеспечивающей его превращение в самостоятельное небесное тело. И это при силе тяжести, уступающей лунной…

Можно, конечно, подумать о летающем танке (его здесь называют «амфибией»). Но на Европе нет собственной атмосферы, поэтому все, хотя бы отдаленно напоминающее самолет или вертолет, отпадает по определению. На антигравы у правительства просто нет денег. Остается нечто летающее столь быстро, что способность долго и целенаправленно поддерживать огнем пехоту у него начисто атрофирована.

Значит, придется строить танк…

И это будет танк, способный устрашить причудливым внешним видом даже собственный экипаж.

В гвардейской десантно-штурмовой бригаде полковника Шматова по штатному расписанию числилось 120 именно таких танков. И еще 300 единиц легкой бронетехники, 16 экспериментальных амфибий и 2288 человек личного состава. Бригада десятый час пребывала в состоянии полной боевой готовности. Над ее расположением в черном небе холодно сияло чудовищное пятнистое «солнышко» — Юпитер.

…На борту флагманского крейсера «Память Синопа» два консула Русской Европы решали уравнение с одной неизвестной величиной: объемом грядущих неприятностей. И как ни крутили, объем этот, то увеличиваясь, то уменьшаясь, все время выходил за рамки приемлемого.

Военный консул, адмирал Глеб Алексеев, настаивал на радикальном решении проблемы. Мол, драки однозначно не миновать. Второй, гражданский консул, премьер Владислав Мартыгин, пытался найти дипломатическое решение, но тщетно. Заранее обреченная игра: какую фигуру ни тронь, ход приведет лишь к ухудшению позиции.