Александр Лаврентьев - Неформал

– Веди к Чике, потолкуем, – и полу куртки оттопырил – Вальтер показываю.

Он как только «Вальтер» увидел, аж в лице поменялся. У нас в апреле, на выпускном в соседнем интернате один пацан застрелил восемь одноклассников. Видимо, белобрысый решил, что я такой же, и у меня крыша поехала. Мы по коридору прошли, комната Чики в самом конце оказалась. На двери у Чики была гравюра прикручена: пиратский корабль и череп с костями над ним. А дверь не заперта. Я тогда белобрысого внутрь втолкнул и сам следом вошел. А там прихожая маленькая, туалет справа и еще одна дверь. Ну я ее ногой распахнул и снова белобрысому наподдал так, что он вылетел на середину комнаты. А он и не сопротивлялся почему-то. То ли на Чику надеялся, то ли пистолета испугался. Ну тут я «Вальтер» вытащил, встал у двери так, чтобы сзади на меня никто не напал, и на Чику его навел. А Чика, оказывается, спал. И даже дверь не закрыл, – настолько был уверен, что к нему никто войти не посмеет. Кровать у него широкая, а рядом девочка лежит голенькая, малолетка еще совсем. Ничего не скажешь, хорошо устроился под боком у Ромберга! Никогда я не мог понять, почему когда взрослый бугай малолетку совращает – это преступление, а когда вот такой тип, как Чика, тащит ее в постель, то лидеры это нормой считают? Еще и презервативов дадут, чтобы без последствий было!

– Давай вставай! Поговорить надо!

Девочка эта меня увидела, как завизжит!

Надо Чике должное отдать, он даже спросонья сразу врубился, что к чему. На девочку свою так прикрикнул, что она сразу заткнулась, одеялом прикрылась и в угол забилась. Я думал, мне сейчас в наушник всякие ругательства посыплются. А там ничего – тишина. Наверное, снова за этим, черным, побежали. А Чика с кровати не спеша встал, штаны спортивные натянул, сел обратно, смотрит на меня, и страха я в его глазах не вижу. Ну он пацан бывалый. Даже если и будет страшно, виду не подаст. И сразу к делу переходит.

– Че, – спрашивает, – надо, Шурыч?

Голос у него спросонья хриплый.

– Да вот, – говорю, – пришел твою задницу спасти. Ты, говорят, с Лохматым схлестнулся?

А он смотрит на меня, и по глазам ничего не понятно.

– Кто говорит?

– Люди.

– Да врут люди, – отвечает он мне так спокойно.

– Ты, Аслан, зубы не заговаривай, – отвечаю ему, – все уже знают, что к чему. Лохматый на дно залег. Сделай так, чтобы я на него вышел.

Тут Чика позу переменил, да щека у него одна чуть дрогнула, потом он на белобрысого глянул. А белобрысый че ему ответить может, белобрысый белый, как полотно стоит.

– А что мне с того будет? – спрашивает вдруг Чика так, с ленцою. Понял уже, гад, что можно с меня что-нибудь слупить. Чика – он такой, своего не упустит: и с друга, и с врага три шкуры спустит…

– Сейчас в живых останешься, – отвечаю, – а потом Лохматый от тебя отстанет.

– А че это ты обо мне заботишься, Шурыч? – спрашивает Чика. – Может, это я твоего другана грохнул? А ты вместо того, чтобы сейчас на курок нажать, мне помогаешь? С чего это?

А мне вроде бы и скрывать нечего.

– Я не тебе помогаю, Чика, я за Шнурка отомстить хочу. Так что ты меня с Лохматым сведи. Тебе же выгодно. Я его прикончу – тебе легче, он меня – тебе опять хорошо.

Тут Чика даже оживился.

– Точняк! – говорит. – Заметано! А как с тобой связаться, ты ж в бегах?

– На лаймер Длинного звони, – говорю я ему, потом «Вальтер» в кобуру спрятал и ушел.

Едва я из интерната выбрался да подальше отошел, смотрю: школьный автобус едет и следом внедорожник Ромберга. Огромная такая тачка, весь наш класс в него влезет и еще место останется.

Я за угол завернул, и тут у меня в ухе голос опять раздается этого, черного, Шварца.

– И где же ты, Соловьев, пушку взял? – говорит он мне так негромко, чтобы не напугать.

Ну я с духом собрался.

– Не ваше, – отвечаю, – дело. Нашел!

Он замолчал на минуту, и я, было, решил, что все, сейчас опять пугать начнет, а он только хмыкнул мне в ухо.

– Ладно, – говорит, – нашел, так нашел. Теперь будем знать, что ты вооружен и опасен.

Ну я промолчал: ему перечить, только злить.

Дошел я до остановки, сел опять в маршрут номер семьсот сорок семь и обратно поехал. Странное у меня было состояние. И в сон клонит, и возбуждение такое, словно голова вот-вот от мыслей взорвется. То я больничные воспоминания проматываю и соображаю: может, что не так сделал, и как ответить им было лучше, то о Чике и о Рамиресе думаю, и про то, где бы мне Лохматого найти, и кто еще на него вывести может. Но по сторонам гляжу, реальности не теряю, с меня и одного раза достаточно. Особенно я стал внимательным, когда к дому подходил. Место незнакомое, мало ли что. Но кругом спокойно было. Никто ни на кого внимания не обращает, все по своим делам идут, кто под ноги смотрит, кто мыслями занят. Так что на глаза мне попался один только пацан у подъезда. Был он, как и я, в балахоне с капюшоном, джинсы черные, руки в карманах прячет и под ноги смотрит. Как только я к подъезду подошел, он вдруг свистнул так пронзительно и прямо с места в карьер прочь метнулся. Я даже остановился слегка. Кеды у него были заметные: ярко-зеленые с полосой и из-под балахона брелок виднеется на цепочке. Такие брелоки к ремню обычно пристегивают. Цепочка длинная, и брелок туда-сюда мотается. Яркий такой и тоже неоново-зеленый, рыбкой.

Ну я в подъезд зашел, на этаж поднялся, смотрю: а дверь открыта. Я сначала подумал: может, Вики снова приехала? Я дверь рукой толкнул, а тут меня из темноты как шарахнет чем-то тяжелым! Я даже понять ничего не успел.

….Очнулся я быстро. Так уж мне показалось. По крайней мере, никто из соседей меня на лестничной клетке не нашел и крик не поднял. Уже хорошо. Сел я, за голову схватился, перед глазами опять все плывет, а под пальцами липкое. Ну конечно! Кровь! Хорошо мне приложили, ладно хоть не прибили. Хотел я встать, но тут меня так замутило, что я на карачках в квартиру пополз – и до туалета. Рюкзак за собой затащил. Ну выполоскало меня там, сразу легче стало. Вернулся кое-как по стеночке в прихожую, дверь закрыл. Смотрю: а замок на двери не взломан, просто кто-то подобрал, видать, комбинацию, не особо сложное это дело, надо признаться. Тут я про пистолет вспомнил, а пистолет в кобуре по-прежнему лежит. Значит, меня даже не обшмонали.

Ладно, я дверь захлопнул и чувствую, надо мне до кровати. Дополз до нее кое-как, лег, полотенце это, которым вытирался, себе под голову положил, чтобы белье не пачкать, лежу. Укачивает меня так слегка, словно кровать эта подо мной плывет куда-то.

И тут слышу тихий такой звук: это лаймер в рюкзаке признаки жизни подает. Кто-то меня увидеть хочет. Ну поднялся я, доковылял до двери, притащил рюкзак к кровати, снова лег. Так, лежа, и достал лаймер, открыл, камеру отключил, чтобы не было видно, что меня отоварили только что. Смотрю, а вызов – от Чики! Быстро Чика работает, от меня избавиться спешит! Ну я вызов принял, нарисовалась на экране чиковская физиономия.