Александр Лаврентьев - Неформал

А кольцо все машинами разбившимися забито. Вон клинкарт стоит, снес перила ограждения, колеса в воздухе висят, но стоит прочно, вниз не упадет. Двери закрыты, а внутри нет никого. А рядом в столб освещения врезалась маленькая розовая машинка. Если б владелица была бы здесь, наверняка от нее фарш остался бы, вон как капот вокруг столба выгнуло! Я вдруг подумал о прозрачном автомобиле Вики. Я почему-то надеялся, что она дома в этот момент была… Отче Евлампий мне уже сказал, что в тот момент раннее утро было, может быть, она спала еще. И мне вдруг так захотелось, чтобы она спала и ничего не чувствовала перед тем, как умереть. Отче Евлампий сказал, что все равно все, кто в Бога не верил, в ад отправятся, но во мне все против этого протестовало, и я даже подумать об этом не мог. Он, правда, еще сказал, что о таких людях можно молиться, то есть просто просить Бога смягчить их участь, и в этот момент я решил, что буду молиться каждый раз перед сном обо всех, кого я знал. Ну, не о Ромберге, конечно, или там об Ираиде, но вот за Вики и за Серегу, и за Ваську-лысого и за Натали − буду. И за тех девчонок, что всегда в кассе у окна шушукались, их, кажется, Ира и Катя звали. А еще за маму и папу – обязательно. И за дедушку тоже.

Мне, конечно, можно было машину найти, хоть водить я не умел, но чего там сложного: на одну педаль нажал – поехал, на другую нажал – остановился. Но проблема вот в чем: как электронный блокиратор снять? А старых машин с обычным ключом зажигания уже почти и не осталось. Ну, может, в маленьких городах они и были, а тут в Москве все автомобили раз в три года обновлять заставляли – иначе штраф.

Я говорю «она», но это вполне мог быть и самец. Тварь эта словно со страниц учебника по демонологии сошла. Я видел такую книжку у Сереги, он же увлекался всякой такой чепухой. Метра три ростом. Голова небольшая и по форме как у черепахи, только у черепах зубов нет, а у этой твари их добрая сотня, и все наружу торчат, тело длинное, и по хребту шипы, а лапы тоже длинные, тонкие, тоже в шипах, оканчиваются большими когтистыми пальцами, и хвостом она себя по ногам бьет: то ли злиться начинает, то ли уже доведена до предела. Глаза у нее так глубоко посажены, что их и не видно почти. И в сумерках тело ее кажется серым, как у жабы. Я как ее увидел, сразу понял, что передвигаться эта тварь должна очень быстро. А если она еще и умная к тому же, то я попал!

Наверное, ее запах паленого мяса привлек. Замер я, стою, не двигаюсь, и Анжелина тоже у ног моих встала, уши торчком, лапы так широко расставила, ну прямо вратарь на воротах!

А тварь эта к внедорожнику подошла, принюхивается, а потом лапой внутрь залезла и вытащила что-то обгоревшее, и в пасть себе потащила. А движения у нее так похожи на человеческие, что мороз по коже дерет. Я стою, смотрю на все это, и понять не могу, что же мне дальше делать. Побежать, – заметит, на месте стоять, – учует. Я только большим пальцем автомат с предохранителя снял, жду. А она падаль эту сгоревшую сожрала, костями похрустела, потом снова в машине пошарилась, а там нет ничего, ну она выпрямилась да поверх крыши внедорожника и посмотрела. Тут-то мы с ней глазами и встретились!

Мы, наверное, целую секунду стояли и друг на друга смотрели. Глазки у нее маленькие, злобные, так и сверкают. А потом она как хвостом своим хлестнет! Я и не думал, что хвост у нее такой длинный, он этот внедорожник сбоку обвил, а на конце хвоста шипы! Так они мимо моего лица просвистели, наверное, в полуметре, не больше. А потом в дверцу машины ударили. И металл на дверце промялся сразу. Только тут я и опомнился, автомат вскинул и на курок нажал. Попал я, наверное, случайно, потому что на курок нажал рано, но автомат стало задирать вверх и вправо, так что несколько пуль чудовищу прямо в морду попали! Оказывается, я флажок предохранителя слишком сильно вниз сдвинул, и поэтому очередь у меня получилась, а не одиночный выстрел. А после очереди этой Анжелина подхватилась, словно я ей «Фас!» скомандовал. Она, наверное, приучена была кидаться только после первого выстрела. Она под внедорожник этот нырнула, с той стороны выбежала, подпрыгнула и сзади в ляжку этой твари вцепилась. Самое нежное место, видать, выбрала, потому что тварь вдруг взвыла так противно, звук, словно по асфальту металл потащили, и в сторону несколько шагов сделала. Ну я ждать не стал, пока она с Анжелиной расправится и за меня примется, я по мосту вправо метнулся. Отбежал немного, обернулся и успел увидеть, как она Анжелину все-таки от ноги своей оторвала и прочь откинула, а потом ко мне бросилась. Да так быстро!

А мне куда бежать-то? Мне бежать некуда. На середине моста клинкарт стоял, чуток поперек дороги, я под него со всего размаху по асфальту скользнул, – хана моим штанам! – и с другой стороны выбрался. Слышу, она в клинкарт со всего ходу врезалась, его аж по асфальту проволокло немного, а потом на него сверху в один миг вскочила и оттуда уже на меня нацелилась. Я смотрю, а под мостом фура стоит, ну я и сиганул с моста на нее. Через перила перелетел, на фургон приземлился, через плечо перекатился, как нас на паркуре учили, автомат из рук не выпускаю, на ноги вскочил, по фургону пробежал, а фура стоит почти поперек шоссе, ну я на кабину водителя перепрыгнул, на капот и с капота уже на обочину. Это для меня путь долгий, а для твари-то этой что? Два прыжка, не более.

«Бух!» – это она на фуру прыгнула, а масса-то у нее не моя, масса то у нее огромная, ну и провалилась она внутрь и давай там, внутри со злости все крушить, фургон этот прямо ходуном ходит, а потом снова обратно наверх вылезла, оглядывается, меня ищет, а я в кустах залег и сам ищу, куда бы мне от нее спрятаться, и вижу сзади, на повороте, по которому я только что на транспортное кольцо поднимался, ливневку, я туда точно протиснусь, а вот эта тварь – вряд ли! Что я делать в этой ливневке буду, думать мне некогда было, если бы она меня в кустах раньше времени засекла, мне конец. А куда мне еще бежать? Из любого авто здесь, на шоссе, она меня вытащит так же легко, как я вилкой кильку из банки достаю. Ну я и кинулся к ливневке. Скатился по насыпи, через лужайку метнулся, к трубе этой подбегаю, оглядываюсь, а тварь уже за спиной кустами трещит, я на коленки перед трубой бухнулся, внутрь нырнул и сразу же руками-ногами заработал, а ливневка не очень длинная – метров, наверное, двадцать всего, но самое страшное это то, что слышу, как эта тварь сзади начинает за мною в трубу протискиваться. А у нее, наверное, как у крысы: раз голова прошла, значит, и все остальное пройдет. А голова у нее поменьше, чем диаметр трубы. Ну, я как шум этот услышал, так прямо вперед и полез что есть мочи. Но только и она на месте не стоит, чувствую, пыхтит уже где-то рядом совсем. А я и хотел бы быстрее ползти, но не могу – узко слишком, да еще автомат этот болтается, под колено то и дело попадает, а толку мне от автомата в трубе – никакого! И вдруг чувствую я, она меня за ногу, за ботинок ловит! Ну я ногой дернул, пнул ее и еще быстрее ползу. И в первый раз в жизни мне вдруг в трубе так тесно стало, что хоть волком вой! Никогда не думал, что буду страх испытывать от замкнутого пространства. И тварь эта еще сзади воет от злости, что не схватила меня. А потом вдруг слышу, опять завыла, и визг еще слышу собачий. И тут я понял, что мы, как в мультфильме каком дурацком: она за мной лезет и меня за ноги ловит, а за ней Анжелина залезла и тоже ее, видать, за лапу поймала! Только Анжелине труднее приходится, у твари же хвост там весь в шипах. Хотя может, если она в задницу твари вцепилась, так ей и хвост не страшен. Ну вылез я с другой стороны ливневки грязный, весь в паутине, рюкзак скинул, в трубу заглядываю. А там же темно, ничего почти не видно. Мне бы туда очередь дать, да Анжелину жалко. Я автомат опустил, рюкзак скинул, карман на рюкзаке кое-как открыл. У меня руки тряслись от страха так, что я ими и не владел почти. Ну вытащил я бутылку с коктейлем Молотова, зубами крышку открутил, кое-как ее обратной стороной накрутил. А тварь воет там, с Анжелиной, видать, сражается.