Александр Маркьянов - У кладезя бездны. Часть 4

— Десять минут — и человек, который это сделал должен стоять передо мной. Зачистить все, нейтрализовать машины! Через двадцать минут взлетаем!

— Значит, это вы ударили префекта, э…

— Вальтер, герр генерал-лейтенант!

Ирлмайер смотрел прямо в глаза тянущегося перед ним по стойке смирно человека

— Вальтер. Зачем вы это сделали, Вальтер.

— Прошу простить герр генерал-лейтенант! Этот человек внезапно вышел в коридор, и я должен был отреагировать на угрозу.

— И все, Вальтер?

Немец опустил голову

— Нет, не все, герр генерал-лейтенант.

— Что еще?

Немец молчал. Потом заговорил — отрывисто и зло.

— Понимаете, герр генерал-лейтенант. Там дверь открыта была, а в двери — девочка… маленькая. У меня Ханна… такого же возраста. А эта тварь.

— Это был городской префект, Вальтер

— Я не знал.

— А если бы знали, Вальтер?

Немец ничего не ответил.

— Но это еще не все, Вальтер. Полиция и скорая прибыла довольно быстро. Слишком быстро для района, где никто не суется в чужие дела, потому что это вредно для здоровья. Может быть, кто-то их предупредил, а?

— Это я позвонил в полицию — сказал Вальтер

— Отлично. Значит, вы не только нарушили прямой приказ, но и пошли против требований долга. Почему ваш командир вас не остановил?

— Он не знал, герр генерал-лейтенант. Я остался один на лестнице. Все ушли вперед, я был один…

— И позвонили в полицию. Интересно, зачем?

— Потому что это были дети, герр генерал-лейтенант как вы не понимаете! Такие же дети, как и у нас с вами! Их похитили, их перевезли в чужую страну, их насиловали всякие твари, у них не было никакой надежды!

— Это были не дети Рейха, Вальтер.

— Но герр генерал-лейтенант, а чем они отличаются от наших детей?! Чем эта девочка отличалась от моих Ханны и Кристины?! Тем, что у нас Рейх может защитить своих детей, а их страна нет?!

Немец набычился и добавил.

— Я понимаю, что совершил преступление и предал Рейх и своих товарищей, герр генерал- лейтенант. Готов идти под трибунал.

Возможно, генерал-лейтенанту сил полиции, доктору Манфреду Ирлмайеру и было наплевать на чужих детей. Но ему было не наплевать на подданных Рейха. Все решил его африканский опыт — именно там он научился руководить людьми, отвечать за людей, понимать людей и мотивы, которые ими движут в тот или иной момент. Перед ним был не злоумышленник, не преступник, хладнокровно решивший предать Рейх. А просто хороший, честный человек, у которого общечеловеческое — в какой то момент затмило чувство долга и память о принесенной клятве германского офицера. В Африке — постоянно не хватало людей, нормальных, честных, разумных и трудолюбивых белых людей — поэтому доктор Ирлмайер считал трибунал последним средством. Этому человеку — просто оказалась не по силам работа, которую ему поручили. Значит, ему следует дать другую работу, такую, какая ему будет по силам, только и всего.

— Я не вижу в ваших поступках, которые, несомненно, преступны злого умысла, Вальтер — сказал доктор Ирлмайер — и именно поэтому я не буду настаивать на трибунале. Больше вы не сможете работать со мной, в особой группе. Но вам оставят ваше звание и предложат на выбор несколько вакантных должностей в земельной или криминальной полиции. Вы будете работать на территории Рейха, и призывать негодяев к ответу в соответствии с законами Рейха, вашей совестью и вашими моральными убеждениями.

Немец отсалютовал, насколько это позволял салон самолета

— Благодарю, герр генерал-лейтенант

— Не стоит. Идите в салон и готовьтесь к взлету. Подумайте о своем будущем трудоустройстве. Все.

— Какая мерзость… — сказал я

Генерал Ирлмайер пожал плечами

— Мерзость? По-моему кто-то из ваших разведчиков сказал: в разведке нет отбросов, в разведке есть материал для работы, и только.

— Да… кажется кто-то из наших — подтвердил я.

Ирлмайер отпил из своего бокала. Прищурившись, посмотрел на просвет на огонь камина

— Вы не согласны с этим утверждением, сударь?

— Отчего же. Согласен. Вполне.

— Тогда что не так?

— Вы не думали о моральных качествах и состоянии души гомосексуального педофила, Ирлмайер? Вам не кажется, что это совсем не тот человек, которому стоило бы доверять, а?

Ирлмайер расхохотался:

— Души? Какая у педераста может быть душа? У педераста есть только похоть. И больной мозг. Что же касается предательства… никакому предателю нельзя доверять. Важно только то, контролируешь ты его или нет.

— И вы уверены, что контролируете его, Ирлмайер?

— Естественно, я в этом уверен. У нас есть снимки его забав… в Италии, в Африке, куда он летает с благотворительными миссиями. У нас есть его собственноручная расписка. Он настучал на многих таких же в курии. Если это всплывет — ему не жить.

— И его вы хотите поставить Папой?

— Не его… — задумчиво сказал Ирлмайер — ему пока рано. Слишком молод, не заработал себе имя. А вот Его Преосвященство, архиепископ Лойссер вполне будет органично смотреться на папском троне. Крупный ученый, известный всему миру миссионер, за его миссии в Африке его даже беатифицировать хотят. К нему прислушивается весь латиноамериканский континент, не говоря уж об африканском континенте… а там будущее, герр Воронцов, да, там будущее. Мы презрительно называем эти места третьим миром — но люди там готовы работать так, как уже не готовы работать мы. Под нашей, немецкой рукой, рукой воина и солдата — туда придет спокойствие и процветание. И архиепископ Лойссер нам поможет в этом.

— Есть одна проблема. В том, что архиепископ Лойссер не святой, а гомосексуальный педофил, как и Коперник.

— Это… Перестаньте. Не согрешишь, не покаешься, как говорится — Ирлмайер допил вино — знаете, я думаю даже, может мне перейти в католичество. Чем мне нравится эта религия — в отличие от протестантизма они умеют найти оправдание практически всему. Это единственная религия, мой русский друг, которая извратила первоначальное учение Христово на девяносто градусов до неузнаваемости. Христос выгнал менял из храма — они стали банкирами. Христос проповедовал: не убий — они совершали Крестовые походы, а потом наверстали отряды профессиональных убийц, пряча их в монастырях. Христос проповедовал: не прелюбодействуй — а они трахают маленьких мальчиков из хора, а потом идут принимать исповедь. Лойссер конечно мразь конченая, но тем вернее он нам будет служить. Один раз мы просчитались — второго раза не будет.

— А ведь Бог есть… — заметил я.

— И пусть будет… — Ирлмайер зевнул — по-видимому, ему нет дела до нас, грешных. Завтра — вы поедете в Швейцарию с моими людьми. Нужно еще раз переговорить с банкиром Полетти. Вы его знаете. Вам и карты в руки. Можете продолжить разговор о своем, я не возражаю. И… представите интересы германской нации, мы тоже хотим с ним подробно договориться. А сейчас — идите-ка спать друг мой. Утро вечера мудренее, правильно я произношу? Правильно. Завтра — вам предстоит долгая и трудная дорога…