Борис Зеленский - Атака извне

Победила в этой борьбе, естественно, пытливость ученого. Да иначе и быть не могло.

Чтобы свободно посещать убежище доктора звездознания, Шарби, ещё до первой своей встречи с ним, запустил сплетню, будто бы потерял голову из-за выразительных карих глаз и гибкого стана великолепной Арьетты, очаровательной лицедейки из фарс-театрика, щедро субсидируемого магистратом весь последний сезон. Поговаривали, что до того, как над вольным городом Туцаном повис на суточной орбите эскадренный броненосец, под кружевным одеялом гостеприимной арьеттовой постели побывали чуть ли не все члены городской ратуши. После такой преснятины, как провинциальные горожане, ладный фрейзер со «Шкеллермэуца» выглядел как деликатес на праздничном столе, поэтому не удивительно, что актриса положила на него глаз, едва блестящий офицер в первый свободный от службы вечер появился в зрительном зале на премьерном спектакле «Драма во льдах Табаланьи», принадлежащем перу столичного мэтра Эжеба Цуйри.

И Арьетта, надо отдать ей должное, блистательно справилась с главной ролью. Особенно удался ей заключительный монолог, когда героиня Глабша, понимая, что выхода из заколдованного круга, куда она вместе с возлюбленным попала из-за одинаковых генетических карт, предлагает проверенные средства самоубийц: яд и кинжал. Особую пикантность сплетне придавало то, что оба её персонажа: фрейзер третьего ранга и очаровательная Арьетта, подобно героям вышеупомянутой пьески, были наследственными зиммелями, и по законам империи не могли соединить свои судьбы даже временными узами. Несмотря на то, что Генеалогическое Право продолжало считаться одним из незыблемых столпов империи, в высших слоях общества терпимость к подобного рода интрижкам уже не считалась чем-то предосудительным.

Например, во флотской среде не видели ничего зазорного в том, что боевой офицер, которому в скором времени предстоит длительный поход в приграничную зону, увлекся горожанкой-актриской одной с ним хромосомной направленности.

Как говорится, честь выше позорной связи.

Поэтому никому из однополчан Шарби Унца не пришло в голову поставить в известность о скандальном романе корабельную подглядку-подслушку. Зачем «мокрозадым» знать, что бравый фрейзер третьего ранга закрутил интрижку с женщиной, чей хромосомный портрет не даёт ей ни малейшего шанса заручиться его шейным обручем?

Зато Его Блистательность князь Инхаш-Брезоф с вечно брезгливым выражением на породистом лице не преминул высказаться по этому поводу: «Все резвишься, мой мальчик, ну-ну, скоро будет не до того», но при этом глаза флотоводца озорно блеснули. Должно быть, убелённый сединами ветеран прекрасно помнил, как бурлят гормоны в молодой крови. Он даже через магистрат отдал распоряжение не тревожить подчиненного ему офицера, когда тот находится в юродских кварталах.

А что же несравненная Арьетта?

С кем делила время между репетициями и представлениями на подмостках?

Или тоже была посвящена в дела секретные?

Конечно же, нет, Шарби был не настолько глуп и наивен, чтобы доверять женщине секреты государственной важности. К тому же он в своё время с блеском окончил школу лазутчиков на юго-западном побережье Единоутробного Океана. А в его аттестате, между прочим, значилась и такая экзотическая дисциплина, как Моделирование ментальных копий. Поэтому отослать к Арьетте дубликат, аналогичный прототипу до шестого знака после запятой, способный не только отпустить даме цветистый комплимент, но и со значением облобызать ей ручку и даже до хруста сжать в объятиях, специалисту подобной квалификации было раз плюнуть.

Поэтому, отправляясь в город якобы для свидания с прелестной Арьеттой, фрейзер посылал к ней свою ментальную копию, а сам шёл на свидание с государственным преступником и великим учёным Тейтусом Пшу. Хотя, чего там скрывать, он с удовольствием поменялся бы местами со своей ментальной копией. Но задание есть задание.

Поднимаясь по скрипучим ступеням на верхний этаж, Шарби обычно обменивался условным знаком с одним из гармов, которые когда-то подбросили ему злопоуха. Потом страж из добровольных помощников Тэйтуса стучал особым образом в квартиру, и дверь перед Питомцем Змеи распахивалась. А вот потом — без задержки в виде обмена любезностями — начинался урок, который фрейзер третьего ранга давал доктору звездознания.

И давал с удовольствием, а учёный, надо отдать ему должное, с удовольствием выступал в необычной для себя роли ученика.

Так продолжалось всё время, пока «Шкеллермэуц» дожидался приказа лететь к Молекулярному Экрану, и лишь однажды традиция была нарушена.

— У меня для вас новость — с порога произнёс Шарби, лучась улыбкой. — И надеюсь, приятная.

В глазах Пшу запрыгали чёртики:

— Неужели Светоч Божественного Сияния переел на ночь и скончался от апоплексии в благостном сне? А престолонаследник по случаю траура по упокоенному папаше объявил всеобщую амнистию, и мне больше не придется корячиться, напяливая на себя по милости приходящего наставника чужие лица?!

Хотя молодого офицера несколько покоробил тон, в котором отозвался Пшу о священной особе императора, он, тем не менее, сделал вид, что не заметил сочащегося из каждого слова ехидства.

— Насчет переедания Его Величества ничего сказать не могу, ибо пока не был пожалован всемилостивейшим приглашением в Хрустальный дворец на тронный обед, равно как и на ужин, но зато у нас на корабле наконец-то появилась особа, на которую вам, доктор, как будущему ревнителю, надлежит равняться.

— Значит, конец изматывающим тренировкам? — с надеждой спросил опальный астроном. — И больше не надо к пронзительным очам Морры Лучеглазого лепить губы красавчика Липони Ариссо, а выдающийся нос основателя династии Гуззош-Альпо сочетать с изящными ушками Аррьеты Гри?

— Да, не надо, — подтвердил Шарби Унц. — Теперь у нас появился пример, достойный подражания. Во всех смыслах.

Он достал из внутреннего кармана кителя складной портрет мужчины, исполненный в размашистом стиле художников Постзазеркалья.

— Вглядитесь в эти черты, мудрый Пшу. Конечно, далеко не красавец, но вам надлежит воспроизвести его внешность до последнего штриха.

— И как зовут моё новое лицо? — поинтересовался Тэйтус, дальнозорко отставив портрет в вытянутой руке.

— Тедль Нох, — сообщил фрейзер. — Возраст — сто двенадцать с половиной сезонов.

— Далеко не мальчик.

— Да, что и говорить, мужчина зрелый. Несколько пунктов из секретного досье. В начале карьеры служил на планете Синих Туманов зорковидящим. Потом перешёл в Пыточную коллегию, где своим усердием заработал дворянский чин и обзавёлся многочисленными знакомствами среди зиммельцвейггеров. Видимо, кто-то из новых приятелей рекомендовал его на освободившееся место в экипаже нашего броненосца, когда прежний ревнитель ушёл в отставку. Прибыл Тедль сегодня поутру на челноке, так что нужно приступать к заключительной фазе вашей эвакуации с Туцана. Если, конечно, вы, доктор, чувствуете в себе достаточно сил пройти последнее испытание.