Константин Калбазов - Фронтир. Пропавшие без вести

– Нет.

– Вот и попробуешь. Ну и я с тобой опрокину стаканчик. Чего так смотришь? Никак в толк не возьмешь, что происходит?

– Не скрою, непонятно.

– Капитан просил с тобой поговорить, да и сам я… Ну, ты чего греешь? Будем. Как? Во-от, это тебе не то пойло, что на факториях да в харчевнях наливают, это настоящий напиток.

– Согласен. И крепок, и обратно не просится, даже где-то приятно. Как будто на травах настояно.

– Там много чего, я толком не знаю, но ведь и как сделать порох, я тоже не ведаю, хотя всю жизнь только и делаю, что стреляю.

– Ну да, порой знания бывают и ненужными. Так о чем ты хотел со мной поговорить, сержант? Может, нужно еще какое преступление на себя взгромоздить, раз уж так-то все срослось и у вас заимелся собственный висельник.

– Не висельник, а каторжанин, – оглаживая свои пышные усы (ну прямо Буденный, да и только), поправил Полен. – И не у нас, а вскорости будешь отправлен в Крумл. Давай так, ты меня сначала выслушай, а там будешь вопросы задавать.

– Добро.

– В том, что случилось, ничьей вины, кроме твоей собственной, нет. Погоди, не перебивай. Что там тебе наплел дознаватель? Начал обвинять в убийстве шестерых мирных бандитов, да еще и на пинкской территории? Ты вроде не глупый мужик, и как только мог на это купиться? Да пришей ты их при таких же делах даже на востоке, тебя никто не обвинил бы в убийстве, потому как ты вправе убить любого, кто без твоего ведома вторгся на твою землю с оружием в руках. Да даже без оружия – и то есть разные варианты. А ты вдруг решил, что тебя тащат на виселицу, и начал махать руками.

– Он первый. И потом, откуда же мне было знать? Если бы я знал закон, то и не дергался бы. Да и не хотел я его убивать.

– Не хотел. Но убил. А насчет знал и не знал… Вам с Бедричем капитан что сказал, когда вызвал в форт? – внимательно глядя на собеседника, спросил сержант и тут же сам и ответил: – Ничего не опасайтесь, я во всем разберусь. Так?

– Разберется он…

– Ты не ерепенься. Ты кто такой, чтобы в словах капитана сомневаться? Он за двадцать лет никого еще не подвел и слова своего не нарушил. Ты думаешь, он тут порядок только силой своего эскадрона держит? Люди ему верят, и ту веру он еще ни разу не обманул, хотя порой и бывает жестким до крайности. Будь он дурак… Народ тут горячий, давно уж порешили бы. Тот дознаватель решил вернуть деньги да по служебной лесенке подняться, вот и начал тебя стращать, чтобы ты не запирался. Правда, дурень молодой, еще и руками начал размахивать, совсем без ума. Но тебя это не оправдывает. Вообще же все с твоего дружка началось, не кинул бы руку на деньги или хотя бы сказал вам о том, так все по-другому было бы.

– Не мог он. Сознание потерял от раны.

– Ну так и вас никто не гнал в дорогу… Ладно, чего теперь о прошлом-то.

– Ну если я во всем кругом виноватый, то чего же ты со мной тут разговоры разговариваешь? Зачем капитан тебе велел со мной поговорить?

– Виноват-то ты, тут сомнений никаких. Но люди считают, что дознаватель вынудил тебя начать защищаться. Хорошо хоть, когда народ собрался да подтянулся, того и след простыл. А то беды не миновать.

– А разве не вынудил?

– Дурь твоя вынудила, за нее и расплачиваешься. Так вот, иного приговора, кроме как смертная казнь, комендант тебе присудить не мог. Но и казнить тоже не получалось. Вот и принял он решение серединка на половинку.

– Хороша серединка.

– Это да. Каторга у нас в Новой Рустинии одна – Вестемская. Там добывают руду и находятся заводы, вот на рудниках каторжане и трудятся. Говорят, что особо крепкие могут выдержать самое долгое полтора года, проживших больше вроде как нет. Считается, что лучше уж со старухой обвенчаться, чем попасть туда и медленно сдохнуть.

– Вот и я о том же.

– Да не о том ты думаешь, – отмахнулся сержант, как от назойливой мухи. – Если бы капитан тебе объявил смертный приговор, то ты уж давно в земле лежал бы, потому как приговоры военно-полевого суда приводятся в исполнение незамедлительно. А поскольку тебя приговорили к каторге, то с отправкой на рудники можно и не торопиться.

– Ну и чего тогда народ не поднял бузу, как приговор объявили? Ведь даже хуже виселицы получается.

– А того, что капитан, через нас, понятное дело, пустил слух, что, мол, вскорости должно прийти распоряжение о том, что будут набираться отряды черных шевронов. Вот тут народ и успокоился. Приезжий дознаватель тебя на смерть подвел, а комендант помог, насколько смог, понятное дело. Аккурат вчера мы и получили депешу, в которой говорится о наборе отрядов черных шевронов и куда всем комендантам надлежит направить подходящих лиц, если таковые имеются. Недостающие будут набраны на каторге и по тюрьмам. Я чего тебе сказать-то хотел, Сергей. Капитан человек строгий, но правильный. Ты пока сидел, содержали тебя по-человечески и кормили из общего котла. Вот и сейчас тебя все так же положено в остроге содержать, но капитан рассудил иначе, и ты в казарме.

– Так это же капитан все для своего спокойствия. Небось драгуны в харчевне подробно рассказывают, как тут со мной славно обращаются.

– Рассказывают. Да только ты из себя невинную жертву-то не строй. Хорошо, дознаватель хотел напраслину на тебя возвести и по морде съездил, но ведь ты не его убил. Ты ни в чем не повинного человека убил, отца семейства, который просто свой долг выполнял. Ты сглупил, едва бузу не поднял, а теперь еще и виноватых на стороне хочешь найти. Не-эт, парень, так не бывает. Каждый должен платить по своим счетам. И ты заплатишь. По справедливости заплатишь.

– Не хотел я его убивать, – понурившись, в который раз ответил Сергей.

– Не хотел и не хотел, но сделанного не воротишь. Вот только если у тебя в голове какая мысль насчет побега засела… Гнал бы ты ее. В черных шевронах не сахар, да в рустинской армии дезертирства нет. Дураки, которые порой решают попытать счастья, есть, а вот дезертиров нет. Не живут они долго. За голову дезертира, как за особо опасного бандита, назначается награда в тысячу крон. Это как подарок для охотников за головами, которые тут же начинают кружить стаями в погоне за наживой. Кстати, за убийцу своего друга можешь не переживать, я еще не слышал, чтобы тот, за кого пообещали награду в тысячу крон, сумел продержаться хотя бы два года, а по его следу охотники уж полгода ходят. Так что решишь податься в бега – дождись, пока тебя отправят к месту службы. Там тебе это сделать будет сподручнее, да и оружие тогда уж при тебе будет.

– А если побегу отсюда, то капитану твоему проблемы, так?

– Так. А он, видит бог, этого не заслужил.

– Куда отправлять-то будут, не знаешь?

– Знаю. Решено выставить заставы для охраны реки Мравы, по которой идет основная торговля с Новой Валенсией. Политики долго бодались, как быть. Наши хотели расширить территорию до слияния Мравы и Изеры, по которому пароходы потом идут в Новую Валенсию. Те тоже не дураки, хотели сами продвинуться. Но тут уж наши на дыбы. А пинки тем временем купцов щипали. Вот терпелка и лопнула. Решили поставить по четыре заставы, валийцы по Изере, мы по Мраве. Когда с тобой закрутилось, все как раз к этому и шло, потому капитан и тянул с трибуналом, а потом присудил каторгу. Так что не гадил бы ты ему. Хочешь посчитаться с убийцей или еще кем, сбегай, разыскивай да предъявляй счет, только не отсюда.