Евгений Прошкин - Война мертвых

– Управляется одним оператором? – уточнил Тихон.

– У них нет операторов. В каждой машине сидит живой конкур.

– Чтобы залезть в этот ящик, нужно быть смертником.

– Они и есть смертники. Не установлено, но вероятно, что конкуры решили проблему клонирования второго порядка. В клонировании первого порядка нет ничего сложного. Мы можем вырастить живое тело, но оно будет обладать лишь наследственной информацией. Способность к обучению с возрастом резко падает, поэтому клон-младенец предпочтительней клона двадцатилетнего. Как вид размножения клонирование годится, как способ пополнения армии – нет. Конкуры же, возможно, штампуют готовых воинов, с рождения обладающих необходимым запасом знаний. По крайней мере, живой силой они особо не дорожат. Да и сами солдаты ведут себя так, будто смерть их совсем не пугает.

– А религия? Может, у конкуров какое-то своеобразное верование? – попытался блеснуть эрудицией Тихон.

– Может, – вяло отозвался Игорь. – Но нам от этого не легче. Продолжаем.

"Блоха” отъехала в сторону, и на ее месте появился парящий низко над землей диск.

– Медуза, – без энтузиазма объявил лейтенант. – Поганая штука. Где зад, где перед – не поймешь. По краям – двенадцать пусковых установок, ракеты с интеллект-управлением. Заряд неизвестен, но температура взрыва до трех с половиной тысяч по Цельсию. Одно удачное попадание, и твой танк отправляется на покой. Сколько внутри народу, мы не знаем, предположительно три-четыре твари. Самое главное: “медуза” – на воздушной подушке, и от ландшафта ее скорость не зависит. Количество ракет ограничено, боезапас в районе сорока штук. Когда они кончаются, “медуза” сматывается в укрытие, отсюда ее назначение: исключительно оборонительное. Встречаются в конкурских колониях и на тех планетах, где есть их военные базы. А это недоразумение называется “слоном”. Аналог нашего “утюга”.

На втором плане возник черный айсберг размером с хороший пригородный дом. Сколько из его стен-утесов торчало стволов, сосчитать было невозможно, но их количество явно превышало сотню. На плоской крыше гнездились какие-то букашки, издали похожие на присосавшихся комаров.

– Мобильная крепость. Если ты сможешь ее хотя бы остановить, честь тебе и хвала. Все те же ракеты, только большего радиуса действия, плюс знакомые ускорители. Масса капли в них достигает одного грамма. Был бы ты физиком, я б тебе объяснил, что такое грамм, помноженный на скорость света, а так поверь на слово: расшибет в брызги.

Сверху – взлетная площадка, на ней три десятка “мух”. Летательные аппараты конкуров еще более одноразовые, чем наши “перисты”. Сбиваются плевком из малого орудия. Опасности не представляют, в основном играют роль раздражителей: когда у тебя на радаре полсотни противников, начинаешь поневоле ошибаться.

– Для чего нужна вся эта фиктивная авиация? – удивился Тихон.

– Э-э, фиктивна она только в лобовом столкновении. Что касается разведки и особенно уничтожения колонистов, то здесь эффект налицо. Гонять тяжелую технику за пятью сбежавшими особями нерентабельно, к тому же есть такая неприятная штука, как лес. Теоретически ты можешь передвигаться по чаще, выжигая приличную просеку, но на практике это не применяется, слишком хлопотно. Да и лесные пожары в глубоких континентальных зонах нежелательны; нам ведь отвоеванную планету предстоит заселять, а кто захочет жить на пепелище?

– Значит, нападая на планету, мы истребляем население полностью?.

– А как ты думал, курсант? Если человек осушает болото, он убивает миллионы насекомых, червей и прочей мерзости. Но при чем тут убийство? Он просто расширяет свой ареал.

Довод про червей показался Тихону убедительным. Действительно, жалость – чувство мелкомасштабное. Когда речь идет об интересах расы, эмоции неуместны. Одновременно он вспомнил недавний урок анатомии – гибкие конечности конкуров смахивали на змей, и это еще больше утвердило его в мысли, что жалости они не достойны.

– Кроме тридцати “мух”, “слон” может нести от пятидесяти до ста десантников, – сказал лейтенант. – Видеть ты их будешь редко, их задача – диверсии и операции против населения. Маскировка и снаряжение варьируются в зависимости от местности, но обычно это эластичные бронекостюмы, шлемы со средствами связи и наведения и еще индивидуальные мины. Укрепляются, как правило, на спине и связаны с сердцем. После смерти срабатывают автоматически. Если найдешь мертвого или раненого конкура, не приближайся, это приманка. Вооружение самое разнообразное: от облегченного электромагнитного ружья до переносной пусковой установки. Надеюсь, ты понимаешь, что эта информация – самая общая и достаточно приблизительная. Есть и другая техника. Некоторые образцы пока недоступны, некоторые, наоборот, уже устарели. У тебя еще будет масса времени, чтобы лично со всем ознакомиться. Уясни главное: твоя безопасность не дает тебе права расслабляться. Да, как бы танк ни уделали, ты, оператор Тихон, останешься в живых, но чем меньше ты будешь об этом думать, тем успешнее окажется твоя война.

– Моя война... – медленно повторил Тихон.

– Конкуры – настоящие фанатики, в бою до безумия храбры и самоотверженны. И мы обязаны им соответствовать. Готов к продолжению или передохнешь?

Это, видимо, означало, что приборы капитана не показывают ничего тревожного, и Тихон за себя порадовался. По его прикидкам, он пребывал в кабине уже третий час. Раньше к этому времени он начинал испытывать безотчетное волнение, теперь же ничего подобного не было. Если честно, его не очень-то и тянуло назад – в класс, в неживые коридоры, в убогую аскетичность кубрика.

– Нормально, курсант, можешь, – хрипло проговорил капитан, словно прочел его мысли на одном из мониторов. – Когда станет худо, я тебя выдерну. Так что дерзай, пока здоровье позволяет.

– Постреляем, курсант, – сказал Игорь. Парад конкурской техники растаял в воздухе, лишь нелепая блоха осталась на месте и, разбросав повсюду свои отражения, поехала. Тихон сосчитал машины – их было тринадцать, и все, как одна, медленно катили слева направо, меланхолично раскачиваясь на ухабах.

– Была в старину такая тупая игра, тир называлась. Лично я в ней ничего увлекательного не вижу, но как тренинг – подходяще. Давай.

– Что “давай”? – озадачился Тихон.

– Стреляй, – пояснил лейтенант. – Быстро. И желательно метко.

Тихон не сообразил, когда он успел влипнуть в танк – влиться в машину, стать ее частью, и не какой-то шестеренкой, а частью самой что ни на есть главной. Он опять пропустил миг единения с железом, однако это было неважно: руки налились силой, и в каждом пальце зазвенела такая мощь, от которой захватывало дух.