Юлия Федотова - Последнее поколение

— Значит, она рассуждает философски. Любая жизнь есть путь к смерти. Это не я, это древние так говорили, а они знали толк в высших материях.

Тут Гвейран, не удержался, фыркнул, но ответил со всей возможной серьёзностью.

— Она не рассуждает, она функционирует согласно программе… И вообще, ночь на дворе. Тебе не всё равно, где именно, в каком помещении спать? Утром полетаете.

Ну, утром так утром. Спать и в самом деле хотелось. Но попробуй, усни, когда в твоё живое пока ещё тело воткнуты какие-то иглы с трубками! Чертовски неприятно! Сон долго не шёл, вместо него приходили грустные мысли. Они путались от усталости, он пытался их прогнать, но они всё лезли и лезли в голову. Такое чудесное место этот корабль пришельцев — даже не верится, что существует реально. Это как сказка, как странный сон, как удивительный праздник… Завтра они его покинут, вернутся в скучные и жестокие церангские будни… Потом, если повезёт, поднимутся сюда снова, проведут на борту много дней, но это будет совсем не то. Они уже не будут чувствовать себя свободно — среди посторонних, враждебно настроенных существ. Не смогут больше, постесняются рыскать по всему кораблю в поисках впечатлений и удовольствий. А может, и позволено не будет…Сегодня они здесь желанные гости, почти хозяева — огромный межпланетный транспорт целиком в их распоряжении, они уже успели освоиться в нём, попривыкнуть к чуду высшего разума… Завтра… ну, или на днях, как уж сложится, станут приживалами из милости у тех, кого только что держали в плену… Чертовски неприятно, но не в гордости дело, наплевать бы на гордость, не в том мы положении, чтобы условия диктовать. Просто жалко, если не пустят больше в бассейн или оранжерею… Конечно, не пустят! Особенно в бассейн. Мы для них, носителей высшего разума — дикари, вроде как для нас — бронзогги. Бассейна в отцовских апартаментах нет, есть ванна. Пустил бы он, цергард Эйнер, в свою ванну бронзогга? Нет, ни под каким видом. Потому что насекомые, и вообще… Жаль. Очень, жаль, что счастье вышло столь мимолётным! Ведь как это приятно — плавать в чистой, глубокой воде, голубой, а не чёрной с красным! Без форменной куртки, без штанов и тянущих ко дну сапог, в одних смешных инопланетных трусах — коротких и полосатых. Без автомата, который ни в коем случае нельзя утопить. Без каски, по которой мерзко барабанят брызги от близких взрывов, а то и мелкие осколки. Без пуль, свистящих над головой, без пиявок в самых неподходящих местах. Без трупов, колышущихся рядом… Сколько их было — страшных ночных переправ через обмелевшие реки с топкими берегами и скользким дном, предательски уходящим из-под ног… Сколько имён… Зараг, Френе, Камир Сву-ат, Верд Короткий и Верд Длинный… Если бы они были живы, наверное, не поверили бы, что большая вода может быть приятной… Что в ней можно не только тонуть, но и купаться… Интересно, что сказали бы господа Верховные соратники, если бы он предложил оборудовать на — нулевом уровне, возле гаражей, небольшой бассейн? Наверное, признали бы душевнобольным, не упустили бы такой повод. Хотя, цергарду Репру идея могла бы понравиться, он любит удовольствия. Впервые у них нашлось бы что-то общее. Забавно. Цергард Репр его ненавидит, и наверное, убьет однажды. Если только Азра его не опередит… Репр, по большому счёту, дурак, хоть и опасный. Азра умнее. И он никогда не согласится на бассейн, он против роскоши в трудное военное время…

— Не спишь? — тихо, чтобы не разбудить Тапри, спросил Гвейран. Он только что вышел из диагностической камеры (решил-таки опробовать на себе, не врёт ли «машина»), полюбовался на голубой экран и принял три рекомендованные таблетки (для снижение радиационного воздействия).

— Не знаю, — шёпотом откликнулся цергард. Он и вправду не знал, потому что пришельца Гвейрана, склонившегося над ним, видел ясно и отчётливо, но за минуту до этого столь же ясно и отчётливо видел соратника Азру, с недовольным видом взгромоздившегося на бортик цементно-серого, ещё не заполненного водой бассейна. — Что-то грустно мне…

— Перекупался, — решил Гвейран, дотоле не замечавший за цергардом Эйнером меланхолических настроений. — Ладно, сейчас заснёшь…

Новая игла кольнула руку, и сон, наконец, пришёл.

А наутро…

Это было удивительно! Ещё никогда, даже в раннем, гипотетически счастливом детстве не просыпался цергард Эйнер с такой свежей головой, с такой лёгкостью во всём теле! Казалось, оттолкнись от пола чуть сильнее — и взлетишь к потолку без всякого антиграва ! Не было сонной одури, не было привычной, непреходящей усталости, не болело вообще ничего, даже простреленное плечо, взявшее дурное обыкновение ныть по утрам! От вчерашнего кровоточащего пореза осталась тонкая розовая полоска. Организм переполняла непривычная бодрость. Хотелось есть, нет, жрать из прокопченного котелка хверсовую похлебку, хотелось форсировать грязные топкие реки, поднимать боевые треги в атаку, палить из автомата по врагам Отечества и радоваться жизни!

— Ничего себе! — рядом удивлённо оглядывал себя адъютант Тапри. — Вот это я понимаю медицина! У меня такое чувство, что я целый танк могу руками сдвинуть!

Наблюдатель Стаднецкий печально вздыхал, наблюдая за их восторгами поверх жёлтого экрана. За одну ночь чуда исцеления случиться не могло. Они всего лишь перестали умирать.

…Цергард Азра был в бешенстве. Исчез проклятый выродок, будто в топь провалился. По донесениям выходило — то в одном месте его, якобы видели, то в другом… Два десятка верных людей рыскало по прифронтовым районам шестнадцатой зоны, но выйти на след до сих пор не могли.

Никому не нужное наступление на квандорском направлении захлебнулось, как и следовало ожидать. И не цергарда Эйнера, а его, Азру теперь винили соратники, и не в том даже, что операция не принесла успеха, а в том, что её вообще затеяли! Напрасные расходы, напрасные жертвы, упущенные возможности… За это надо отвечать. А что он мог им ответить? «Соратник Эйнер меня шантажировал?» «Чем именно?» — спросят, ох, спросят! Или сами доищутся, найдутся такие желающие… Тогда — конец…

Соратника Эйнера нужно убить! Чем дольше он думал, тем крепче становилось это убеждение. «Между прочим, если вы, соратник, меня убьёте, то никогда не узнаете, кто именно подсыпал артавен в вашу фляжку, и для верности сбил все навигационные приборы…» — тихий голос мутанта до сих пор набатом звучал у него в ушах. «Не узнаю? Ну, отчего же? Уж не глупее других, как-нибудь найду способ добраться до твоих бумаг, паршивец, можешь не сомневаться…»

Цергард Азра тряхнул головой так резко, что прострелило шею. В последнее время он стал замечать за собой нездоровую привычку. Он не просто думал о цергарде Эйнере, но мысленно разговаривал с ним — ругал, угрожал, проклинал… Да ещё губами при этом шевелил беззвучно, будто молящийся монах! Не хватало только, чтобы его заподозрили в набожности! Нет, с этим определённо надо что-то делать! Не будет ему покоя в жизни, покуда ноги цергарда Эйнера топчут твердь Церанга!