Владимир Корн - Дариус Дорван. Наемник

Сейчас им предстояло самое сложное — отыскать проход в горах. Хуже всего то, что никто из них понятия не имел, где именно он должен находиться. Может быть, между тех двух гор с вершинами, упирающимися в самое небо, белыми от вечных снегов. Возможно, до него еще день, а то и все два-три дня пути на запад или, наоборот, на восток.

Да уж, проклятый Бор. Это он убедил Дариуса отправиться именно этой дорогой, уверяя, что таким образом они доберутся в Фагос значительно быстрее. И вот что выясняется: Бор предложил это только для того, чтобы добраться до необходимого ему места, а затем в подходящий момент исчезнуть.

«Вместе с моей саблей», — скрипнул зубами Дариус.

В ожидании, когда туман рассеется, Дорван размышлял: а не следует ли им пойти на запад, вдоль горной гряды, ведь там, в нескольких днях пути, находится перевал, по которому и проходит торговый тракт. Только долго до него идти придется, за неделю точно не уложиться.

Чтобы не терять времени зря, Дариус занялся новым оружием. Сталь топора была весьма неплоха, жаль только, что прежний владелец внимания ему совсем не уделял, а у Галуга его не нашлось.

Когда туман исчез, остротой лезвия топор мог тягаться с бритвой, а сам Дариус принял решение: они не пойдут на запад — будут искать перевал здесь. В конце концов, у них нет лошадей, а это значительно упрощает дело.

Не такие уж они и непроходимые, Баросские горы, видал он и другие, так что ему есть с чем сравнить.

Обнадеживало еще и то, что все время пути через Балинуйский лес они держали направление на одну из двух самых высоких вершин Баросских гор, которую Бор почему-то называл Мамой. Он, усмехаясь, так и говорил: «К Маме идем».

Вот она, Мама, возвышается так, что, кажется, проткнула небо насквозь. Только где именно он находится, проход, в этой толчее больших и малых вершин, низких, поросших лесом, покрытых ледниками, а иногда абсолютно голых, или таких высоких, что при взгляде на них дух захватывает даже когда находишься у подножия, никто не знает.

Им посчастливилось обнаружить проход уже на третий день карабканья по скалам, в течение которых Тацир — а с ним вечно что-нибудь случается — едва не сорвался в пропасть.

Хотя вряд ли это оказался тот перевал, о котором рассказывал Бор. Да и есть ли он вообще, тот, и можно ли после случившегося верить хоть одному слову беглеца?

Сверху, со скал, они увидели горную долину, тянущуюся в нужную им — северную — сторону и скрывающуюся где-то вдали. В одном месте вплотную к карнизу, на котором стояли наемники, росло высокое дерево, простиравшее свои толстые ветви прямо им под ноги, как будто бы приглашая спуститься вниз именно здесь. И люди не стали от приглашения отказываться.

Поначалу долину на всю ширину сплошь покрывали заросли колючего кустарника, цветущего в эту пору мелкими красными бутончиками.

Затем кустарник — а путь сквозь него пришлось прокладывать мечами — закончился, местность пошла под уклон, и начался кедровый бор. После пары часов ходьбы лес подался в сторону, открывая взору озеро, питавшееся водой от небольшого водопада, который бил из расселины в скале.

На водной глади виднелось множество птиц, и потому Дариус короткой командой заставил всех снова скрыться в лесу. Ведь если птиц спугнуть, они поднимутся ввысь, нарушая тревожными криками тишину и настораживая возможных обитателей долины. И хотя наемникам еще не попалось ни малейшего признака того, что здесь живут люди, это совсем не значило, что их здесь нет.

Внезапно шедший впереди Галуг резко выбросил руку вверх, тут же присев. Все мгновенно последовали его примеру. Застыв, люди напряженно прислушивались к звукам леса, пытаясь уловить чьи-либо шаги или звуки разговора.

Как будто бы нет, все спокойно. Вероятно, Галугу что-то померещилось. Лишь легкий ветерок слегка шумел, играя в ветвях деревьев, да в кронах раздавалось многоголосое пение птиц.

Отряд шел по самому краю леса, не углубляясь в чащу. Вокруг росли кедры, такие высоченные, что снизу казалось — макушки цепляют облака. Когда обнаружили родничок с холодной, как лед, водой, гонорт объявил привал.

Дариус хорошо помнил слова Сторна о том, что, если существует такая возможность, привалы нужно делать, пусть и короткие, но часто.

— Это важно, — наставлял он. — Человек накапливает усталость и может накопить ее так, что ему ни до чего уже не будет дела. Ни до себя, ни до остальных, вообще ни до чего. Мало того, что у смертельно уставшего человека теряется бдительность, так он еще и не будет в состоянии сделать то, что может спасти жизнь ему или его товарищам. А вот если бы отдохнул немного — дело другое. Лучше разбить отдых на несколько непродолжительных, чем один большой. Но! — Тут его наставник поднимал указательный палец. — Все это не о ночном отдыхе, его как раз делить не стоит. Если есть такая возможность, — снова повторил Сторн.

Дариусу никогда даже в голову не приходило ставить под сомнение хоть малую часть из того, чему учил его Сторн. Ведь рано или поздно он всегда оказывался прав.

За время привала все только и успели, что испить ледяной воды, от которой ломило зубы, да полежать немного на спине, вытянув ноги вверх, чтобы от них отхлынула кровь, после чего отправились дальше.

Местность все больше шла под уклон, а кедр сменился порослью молодого бука. Но изредка попадались такие гиганты, что даже кедры казались по сравнению с ними малышами.

Вот за одним из стволов такого гиганта Дариус и оказался, после того как рухнул на землю, успев прикрыть голову лезвием топора, а затем перекатившись за дерево. И предстать бы ему перед богом смерти Варисом в его подземных чертогах, если бы не топор: звон, раздавшийся от удара наконечника стрелы по его лезвию, сопровождал гонорта до тех пор, пока он не скрылся за буком, а сам топор дернулся в руке, как живой.

И это тоже одно из наставлений Сторна — мгновенно реагировать на скрип натягиваемого лука. Рывком вскочив на ноги, Дариус оглядел своих людей: все они достаточно опытны для того, чтобы укрыться, заслышав подобный звук, и опасения вызывал лишь Тацир.

Обнаружив его согнувшимся, гонорт взвыл сквозь плотно сжатые зубы. Так и есть, в Тацира попали. Затем он увидел, что у него из правого бока торчит не стрела, арбалетный болт. Понятно теперь, почему он не успел ничего сделать, — ведь арбалеты взводят заранее.

— Тацир, за дерево! — в полный голос заорал Дариус, и плевать на то, что напавшие на них люди, на мгновение потерявшие его из виду, теперь узнают, где он. Плевать, потому что Тацир продолжал стоять, полусогнувшись, на лице его застыла гримаса боли, а ноги медленно сгибались в коленях.

Парень все же его послушался и неловко переступил в сторону, туда, где возвышался ствол еще одного бука-великана.