Александр Плетнёв - Последний довод павших, или Лепестки жёлтой хризантемы на воде

Рано утром на стол председателю Объединённого комитета начальников штабов Соединённых Штатов Джеймсу Картрайту легла докладная распечатка от аналитиков. Согласно их выводам, силы которыми располагает командование на материке, достаточно, для нейтрализации остатков японских соединений, и переброска войск из Европы — поспешная акция. Но самолёты и корабли были уже в пути, сожжены тонны керосина и мазута, Картрайт засунул бумагу в стол, приказав аналитическому отделу не распространяться о своих исследованиях.

— Тем более что несколько тысяч дисциплинированных молодых парней не помешает для наведения порядка в некоторых штатах, — пробормотал генерал, скосив взгляд на отчёты ФБР и полиции, — кто бы мог подумать что беспорядки в городах достигнут таких масштабов.

Нажав кнопку на селекторе, он попросил секретаршу принести кофе и снова открыл изображение на электронном планшете.

На повестке дня стоял вопрос о массированном наступлении на оставшиеся очаги сопротивления японцев. Расчёт строился так: раздробить силы противника, подавить организованное сопротивление, а прибывшие из-за океана части закрепили бы успех наступления, производя зачистку и наведения порядка на разорённых территориях.

После почти полной потери личного состава 75-й полка рейнджеров, командование срочно стягивало новые силы в район Нью-Йорка и штата Нью-Джерси, задействуя большие транспортники 159-го авиационного батальона. Самолёты плюхались на бетонку ближайших гражданских аэропортов, выкатывая технику, горохом рассыпая пехотинцев.

Гудзон временно послужил преградой между воюющими сторонами. Американцы откатили на перегруппировку. Пехотинцы отсиживались за укрытиями, пуская в ход только стрелковое оружие — применять что-либо тяжеловесное запретило командование.

Сержант Бранч мог себя считать ветераном городских боёв. Рассказ, как они с лейтенантом выбирались в расположение свой части, уже давно отличался от рапорта начальству и обрастал новыми захватывающими подробностями. Переброшенные из штата Джорджия рейнджеры 4-го батальона сплошь состояли из молодых первогодок, проходящих так называемую начальную подготовку — «Беннинг-фаза». Офицеры и сержанты сопровождавшей их учебной бригады, тихо посмеивались, наблюдая и слушая, как Бранч, собрав в кружок зевак, описывал ужасные и кровожадные вещи.

— А пленных они подвешивают за задние ноги и поливают холодной водой. Ночи нынче сами заметили прохладные, но и не мороз. А это самая изощрённая азиатская хитрость — доводить человека до переохлаждения постепенно. А ещё на кол сажают, — сержант оглядев публику многозначительным взглядом, находил самого розощёкого и продолжал, глумясь, — нет милый! Это не то о чём ты подумал! Кол заходит не в задний проход, как бы тебе хотелось, а рядом — вдоль позвоночника, и вылезает у шеи. Ни один внутренний орган не повреждался, и человек медленно умирает в мучениях.

Грузинский спецназ, прибывший вместе с 4-м батальоном, как правило, держался обособленно. Они в пол уха слушали потешающегося оратора, во-первых, плохо понимая по-английски, во-вторых, их, перерезавших не одно абхазское горло, не очень трогали откровения и сочинительский талант сержанта.

Перекуривая с равными по званию из учебной бригады Форта Беннинг, Бранч за между прочим интересовался:

— Ну как эти горцы? Бойцы с виду свирепые.

— Чёрт их поймёшь, — сплёвывая, ответил один капрал, — какие они бойцы ещё не понял, а вот по вечерам так здорово и дружно тянут свои песни, заслушаешься.

— У вас там что — в Джорджии, травки до хрена?

— Да я серьёзно. Подожди, если к вечеру доживём, сам услышишь хоровые рулады.

— Да ты никак помирать собрался?

— Ага, тебя послушаешь, так всё — пиши прощальные письма.

Бранч затушил окурок. Сразу куда-то пропала его наигранная весёлость, посмотрев на собеседников уже серьёзным взглядом, с какой-то затаённой злобой прошипел:

— Сами суки дохнут пачками, и наших кладут немерено. Слышали, что большие шишки вещают? Не знаю как у япошек, а меня жизнь одна, и сдыхать я пока не собираюсь.

— Да, — мрачно кивнул капрал, — в городе, нам придётся сходиться с противником на минимальном расстоянии.

— Если будут долбить из дома, где есть и гражданские, плевать я на всех хотел, — сказал, как сплюнул сержант, — расхерачу весь дом! Так и знайте! И вам советую.

В конце улицы, ведущей к мосту, показалась гусеничная машина на базе M113А1 с торчащей антенной над командирской башенкой.

— О! — Прищурился Бранч, — начальство пожаловало. Надо же — мы кому-то, наконец, понадобились.

Подкатив к временным позициям рейнджеров, машина резко затормозила, лязгнув гусеницами по асфальту, качнувшись вперёд в силу инерции.

Низко пригнувшись, наружу выбрался поджарый сухопарый полковник, мрачно хмуривший белёсые брови, то ли седые, то ли выгоревшие на солнце в каком-нибудь Ираке. Его сопровождала небольшая свита из офицеров рангом поменьше. Лейтенант — командир Бранча, мгновенно откуда-то вынырнув, вытянулся и быстро доложил полковнику обстановку.

— Пойдёмте, лейтенант посмотрим на ваши позиции, — промолвил полковник, исподлобья брезгливо посмотрев на разношерстную команду: расхлябанных рейнджеров, лениво жующих жвачку и мрачных бойцов грузинского спецназа, грамотно расположившихся в отдалении. В какое-то мгновение он встретился с колючим взглядом их небритого командира, вызвавшим целую волну неприятных воспоминаний — буквально час назад закончилось совещание оперативного штаба.

Чрезвычайное совещание штаба протекало в нервозной обстановке. Последний доклад начальника дивизионной разведки изобиловал неприятными и порой шокирующими фактами. Глаза говорившего генерал-майора были красными, фразы рваными несогласованными и порой обрывались недосказанными:

— Буквально за какие-то сутки боёв бригада понесла значительные потери. Мы просто задыхаемся от нехватки младших офицеров. Подтвердились выводы аналитиков! А они таковы, что наши бравые вояки не могут выдержать уровень потерь выше пяти процентов и абсолютно не готовы к городским боям на собственной территории! Многие отказываются идти в бой под пули без предварительной артподготовки и весомого прикрытия с воздуха. Вот вам хотя бы один из вопиющих фактов, — генерал-майор грозно обвёл присутствующих колючим взглядом, — в Стенд-Айленде, в районе Эмерсон Хилл, рейнджеры обнаружили десяток офицеров морпехов с отрубленными головами. Специалисты сказали, что японцы этим оказали им честь, вероятно за то, что они храбро сражались. Так вот, хреновы герои из национальной гвардии, чуть ли в обморок не попадали. Им потребовались психологи. Господа, это ни куда не годится! И это не Ирак — это Америка! Я, признаюсь, надеялся, что освобождение родной земли разбудит в наших солдатах воинственный дух, но процесс пока если и наблюдается, то далеко не массово. Зато участились…