Андрей Левицкий - Трое против Зоны

Снежный поток бил брутора по плечам, по груди, но мутант пер, как танк. Меня протащило перед ним. Монстр протянул огромную лапу, схватив за ногу, подтянул к себе. Ну нет, не дамся! С трудом преодолевая сопротивление визжащего и гудящего воздуха, несущего тонны снега и песка, я потянул из-за спины автомат.

Мутант поднял меня за ногу и встряхнул. Автомат выпал из рук, повиснув на ремне, все поплыло перед глазами. Брутор закинул меня на плечо, затем вытянул другую лапищу и схватил пролетающего Пригоршню, орущего и размахивающего руками. Тоже встряхнул, закинул на другое плечо – и поймал Шнобеля. Ветер трепал нас, как тряпичных кукол. Я попытался вытащить нож из ножен, но ничего не получилось. Глаза засыпало снегом и песком, меня жутко качало и трясло, ветер яростно пытался оторвать нас от чудовища. Прижимая нас к себе, брутор зашагал сквозь смерч. Кровь прилила к голове, замутило. Зубы клацали при каждом шаге монстра. Я вслепую вонзал нож в его толстую шкуру, но он, кажется, даже не замечал моих попыток. Рядом возились Пригоршня со Шнобелем, что-то кричали, я не разбирал слов за ревом бурана, даже не был уверен, что это они, а не брутор рычит или ветер в ушах завывает.

А смерч нападал на мутанта, словно тот уносил его добычу, ярился, взвивался к небу и падал вниз тоннами снега, сек ледяной крупой, сбивал с ног, рвал волосы и шкуру. Брутор согнулся почти вдвое, преодолевая злобную стихию, и шаг за шагом продвигался вперед. Может, где-то впереди его лежбище. И какого лешего он вылез из норы в такую погоду?! Уже почти ослепнув, я все пытался достать брутора ножом, колол и резал – без толку.

Вдруг шум смерча поутих, больше ничто не лезло в глаза, не скребло будто наждаком кожу на лице и руках. Поморгав, я попытался оглядеться, по-прежнему вися вниз головой. Брутор держал крепко, я опасался, как бы он не раздавил мне ногу.

Сквозь просвет в стене мутант втиснулся в какое-то помещение. С трудом я разглядел бетонные стены и пол. Похоже, это рыборазводческая станция. Брутор понес нас по коридору, задевая его плечами. За ним осыпался бетон. Буран снаружи все еще бесновался. Порыв ветра взметнул сальные длинные волосы брутора, замел в коридор песок со снегом. Я вдруг понял, что под напоротом ветра бетонные стены заметно подрагивают, а еще трещат. Кажется, долго это здание не продержится…

Брутор поднял Никиту, поднес к лицу, разглядывая в слабом свете, проникающем сквозь проломы в потолке и стенах.

– Пригоршня, засандаль ему в глаз из гранатомета! – заорал Шнобель, отплевав песок.

Никита воспринял предложение серьезно и задергался, пытаясь достать привязанный к спине мешок из промасленной ткани.

Огромный рот брутора открылся, лицо исказилось в гримасе.

– А… ны… ынада! – прохрипел мутант.

– Скорей! – закричал Шнобель, качаясь в лапах чудовища.

Морда того снова скривилась:

– Ынада!

– Никита, стой! – крикнул я. – Подожди!

Переваливаясь с ноги на ногу, брутор пошел вперед. Прижал нас к вонючей груди – я чуть не задохнулся, теперь, когда ветер ослаб, животный запах чувствовался намного острее, – и плечом вломился в стену: дверь была для него слишком маленькой.

Бетон поддался, куски его упали на пол. Прикрывая нас плечом от осколков, брутор втиснулся в пролом. Мы оказались в длинном зале, я разобрал в полутьме под собой широкие горловины вмурованных в пол цистерн. Кажется, садки для икры.

Снаружи буря продолжала бушевать, пытаясь разнести здание станции. Дядьев не на шутку рассердился, когда у него отняли добычу. Смерч злобно и яростно бился в стены, кроша старый бетон. Мимо моего лица свалился большой кусок, оцарапав щеку, разбился где-то под нами.

Мутант поднял крышку одной цистерны и опустил нас туда. Мы повалились на холодный пол круглого бассейна глубиной метра два. Склонив над отверстием корявое лицо, брутор опять раззявил рот:

– Надыпырыждать…

Он сел рядом, нагнувшись, обхватил горловину цистерны огромными лапами и закрыл крышку, придавив собственным телом.

Тут было абсолютно темно. И не так уж и холодно, понял я, пытаясь подняться на ноги. Даже, пожалуй, тепло.

– Мы же задохнемся! – закричал рядом Шнобель, вскочил и тут же со стоном повалился обратно. Я этого не видел, понял по звукам.

Пригоршня шарил ладонями по стенкам, приговаривая:

– Надо понять, какого оно размера… Может, где-то стенка прохудилась, выберемся… Эй! Да тут труба! Наверно, вода подходила. Из нее поддувает!

– Ну, значит, не задохнемся. Никита, сядь. Шнобель, успокойся. Вы поняли, что эта образина пыталась говорить с нами? И он сказал: надо переждать. Переждать смерч, вызванный Дядьевым.

Я провел ладонью по покрытию, обтягивающему стенки цистерны изнутри. Местами оно было повреждено. Кажется, это прорезиненная ткань, натянутая на пенопласт. Под слоем пенопласта скрывался бетон.

– Бруторы же тупые, – возразил Пригоршня. – Не разговаривают они.

– Давайте подождем, – предложил я. – Если этот мутант не съел нас сразу, а сунул сюда, скорее всего, он же нас и вытащит, когда закончится буря. Надо просто дождаться этого момента.

Мы стали ждать, вслушиваясь в доносящиеся сверху звуки.

В бассейне-цистерне было так темно и тепло, что я не заметил, как уснул.

Разбудил меня скрип люка. Было тихо, солнечный свет проникал сквозь огромные проломы в потолке и стенах большого зала. Вокруг валялись обломки бетонных плит и кучи цементной крошки. Две железные лестницы из трех, что вели на опоясывающую зал поверху галерею, упали, сорвавшись со штанг. Смерч не развалил, но основательно потрепал здание. Пол и стены были мокрыми, тут и там расплывались лужи от нападавшего сквозь дыры и успевшего растаять снега.

Покрытый светло-серой пылью мутант стоял рядом с цистерной. При нашем появлении он встряхнулся, как вылезший из воды пес, и оглушительно чихнул. С потолка ему под ноги упал камешек.

Пригоршня со Шнобелем схватились за стволы, настороженно следя за каждым движением брутора.

А ведь это самка. Похожа на йети, снежного человека, – огромная, сутулая, с широкими плечами и крупными лапами. И немолодая: длинные космы подернуты сединой, торчащие из подобия мехового платья груди обвисли.

Бруторша махнула лапой, и морда ее исказилась.

– Ызвыните, – рыкнула она. – Сложно упыравлять… прымы-ытывным сознанием…

Говорила мутантша медленно, с трудом, речь ее была полна взрыкиваний и фырканья.

– Ыртеньева, – представилась она.

Пригоршня присвистнул.

– Ух ты! У мутантов фамилии есть?

– Татьяна Васильевна? – уточнил я. Бруторша очень по-человечески кивнула.

Шнобель, опустив ствол, нервно хихикнул.

– Татьяна Васильевна, так вас звать? Во фигня!