Александр Мазин - Мастер Исхода

Затем мы, всей дружной компанией, отправились в поселок идолов. Там «десятиноги» занялись грабежом, а я — научными изысканиями.

Внутри жилищ-кумиров было, мягко говоря, неуютно. Изначальная суть Маххаим (то, что я воспринимал как Тьму и Холод) чувствовалась внутри чудовищных сооружений более чем отчетливо. Мои зверушки заходить внутрь отказались. Я не настаивал. В нутро идолов входили только мы с Боцманом. Последнему в идолищах тоже было очень кисло, но ему приходилось «держать лицо» перед починенными. Однако он был вознагражден: в первом же «домике» обнаружился целый мешок «денежек» — килограмма три. Также там имелась здоровенная связка железных изделий: ножи, какие-то крючья, несколько топоров. Боцман ими не заинтересовался. Надо полагать, потому, что они мало напоминали блестящие денежные чешуйки: темный, грубо обработанный металл, тронутый ржавчиной. Кроме того, мы нашли с полдюжины камуфляжных плащей, к которым Боцман поначалу даже не рискнул притронуться, но я его убедил, что если внутри одежки нет Маххаим, то она совершенно безвредна. В дальнем углу идола имелось нечто вроде приделанной к стене деревянной бороны. На одном из зубьев ее висела небольшая бронзовая ложка с острым краем, а на остальных красовались черепа. Девять штук. Это были черепа оборотней (в физиологическом, а не имущественном смысле), и были они очень разными. Если бы я не знал, что эти твари могут превращаться , то решил бы, что останки принадлежат нескольким видам живых существ. Черепа были довольно старые, и в основании каждого имелось довольно большое отверстие явно искусственно расширенное.

Заглянув внутрь одной из черепушек, я обнаружил на внутренней поверхности неглубокие царапины. Машинально я снял с «бороны» ложку и просунул ее в отверстие. Пожалуй, если бы мне потребовалось выскрести из такой вот черепушки мозги, эта ложка пришлась бы в самый раз.

Я повертел череп в руках, надеясь на то, что интуиция подскажет мне еще что-нибудь, но — тщетно. Мое глубинное «я» свернулось клубочком и демонстрировало острое нежелание соприкасаться с этакой дрянью. Более того, оно непрозрачно намекало, что лучше бы мне и вовсе отсюда убраться.

В другом «идолище» обитали черные слуги Маххаим. Тут тоже было довольно скверно, зато имущества — несравненно больше. Килограммов тридцать разнообразного бронзового оружия и посуды, изысканная одежда и украшения с камешками, которые в любом цивилизованном мире стоили бы изрядных денег. Кстати, значительная часть украшений: браслетов, ожерелий и прочего — была выкована из самого настоящего золота.

Пока «десятиноги» с радостными воплями осваивали сокровища, я обошел еще несколько «идолищ», но ничего полезного (в плане материальной культуры) не обнаружил. Никаких артефактов или иных загадочных приспособлений, кроме уже известных мне черепов и ложки, обнаружить не удалось. Зато в последнем идоле я отыскал вещь поистине бесценную: легкую шашку в кожаных ножнах. Эфес шашки украшал темляк из разноцветных ленточек. Шашка была в масляной смазке, и потому ржавчина ее не тронула. На основании клинка, с одной стороны — по-русски, с другой — по-китайски, было вытравлено: «Величайшему из Пророков Шу Даму — с любовью и преданностью от кузнечной артели Игоря Пунченко».

Что ж, надеюсь, что ты жив, кузнец Игорь. Твои руки могут быть очень кстати. А пока очень кстати то, что на ножнах имелся небольшой кармашек с бруском для правки клинка. Что-то мне подсказывало: точить шашку мне придется не раз.

Я прицепил оружие к поясу из львиного хвоста и почувствовал себя настоящим богатырем, которому не то что какие-то Маххаим — сам черт не страшен.

Так мы и заявились в поселок: впереди я, с шашкой на поясе, сумкой, полной денежной чешуи, в «форменном» плаще Маххаим на плечах. За мной, почетным эскортом — Боцман с братвой, увешанной награбленным так, что еле ноги передвигали. Это было не все добро: большую часть мы схоронили в джунглях.

Мужичок-«таможенник», едва нас увидев, дал деру.

— Должок за ним, — пояснил Боцман с плотоядной ухмылкой.

— Догнать? — предложил один из «десятиногов».

— Ну его, — шевельнул могучим плечом атаман. — День сегодня и так хороший.

На меня косились. Не очень благожелательно. Но явной враждебности не проявляли. Зато Боцмана в поселке знал чуть ли не каждый. Встречные-поперечные меня подчеркнуто не замечали, а вот его приветствовали: одни — подобострастно, другие — вполне дружески.

— Надо бы покушать, — предложил Боцман. — Где предпочитаешь?

— На твой выбор, — ответил я, и мы жизнерадостно влились в просторный двор в самом центре поселка. Домик во дворе тоже был немаленький. По здешним масштабам — настоящие хоромы. Нас (вернее, «десятиногов», меня по-прежнему сторонились) сразу окружила толпа местных обитателей. Вернее, обитательниц. «Десятиноги» покидали поклажу и принялись радостно тискать девок, а мы с Боцманом проследовали в хижину, где нас встретил костлявый дедок лет семидесяти в обрамлении мордастых бородатых домочадцев. Сыновей и внуков, надо полагать.

— А-а-а! — ехидно проскрипел дедок. — Могучий Гау пожаловал. Подарочки привез?

— Успеется, — Боцман протянул дедку лапищи, и тот их торжественно пожал. Аналогичный ритуал был проведен еще с двумя бородачами. Остальных Боцман проигнорировал. — Этот старый крокодил — мой некровный дед, — сообщил он мне. — Зовут его: Тугой Мешок, потому что жаден — хуже меня, но стряпня у него в доме неплохая. И внучки — шустрые. Я уже семерых обрюхатил. Теперь небось новые подросли.

— Подросли, подросли, — заверил некровный дед и уставился на меня. — А ты, чужой, как зовешься?

— Ты, дед, слова выбирай, — прежде чем я успел что-то сказать, заявил Боцман. — Это старший мой. А зовут его Господин Ужаса.

— Ишь ты! — Не сказал бы, что дед особо испугался. — Этих, что ли, прислужник? — Дед мотнул головой в сторону реки. Вернее, туда, где украшал пейзаж опустошенный городок Маххаим. — То-то одежка на тебе…

Я жестом остановил Боцмана, намеревавшегося пояснить, кто чей прислужник. Мне лишней славы не надо. Всему свое время.

Говорков появился, когда пир, вернее, попойка была в самом разгаре. Присел со мной рядом (на него не обратили внимания: народу во дворе было уже человек пятьдесят — полпоселка собралось), сообщил, что все благополучно. Девушек он пристроил в дом к своему бывшему хозяину. Пояснил: тот — человек честный и рабовладельцем себя проявил вполне гуманным. Кроме того, у него имелись неплохие связи (родственные) со странствующими торговцами, так что в случае чего женщин могли доставить куда понадобится. За вознаграждение, естественно.

— Судя по твоей беспечности, с Маххаим ты разобрался, — предположил Говорков.